Мне довелось проходить практику у одного хорошего арт-терапевта в психиатрической клинике. Я имела возможность наблюдать за его работой, а также самой участвовать в работе, как ко-терапевт. Групповая терапия, полуоткрытая группа до 9 человек, два раза в неделю на протяжении 6 недель.
50-летний пациент Х. с основным диагнозом депрессия проходил лечение в различных клиниках уже три раза. Первый раз он прервал терапию, не доведя до конца. После этого депрессия зашла так далеко, что он перестал ходить на работу, не мылся, не вставал с кровати. Вторично терапия помогла ему на какое-то время. В последний раз он добровольно пожелал пройти курс лечения.
Его жалобы были типичны для депрессии: постоянная усталость, зацикленные негативные мысли, пессимистическая перспектива будущего, страхи, отсутствие интереса к чему бы то ни было, расстройство сна, жалобы на забывчивость и плохую концентрацию. С аппетитом было все нормально.
Женат, трое детей, младший 10 лет – аутист. Мать пациента была алкоголичкой, воспитывался с 6 лет отцом, позже отцом и мачехой. Отец был очень суров и жесток. Пациент рассказывал, что никогда не слышал от отца похвалы, телесный контакт с ним осуществлялся только через побои. Ребенком он чувствовал себя очень одиноким, незащищенным и несчастным. Про мать он ничего не рассказывал.
Пациент Х. - довольно полный большой мужчина с грубыми чертами лица, черными неопрятными волосами, неприветливо-недоверчивый взгляд исподлобья. Говорил очень мало и односложно. Лицо не показывало чувств, выглядело, подобно маске, однако реакции тела показывали, как трудно ему сдерживаться, если что-то ему не нравилось. Любая мелочь выводила его из себя. Он производил впечатление вулкана, готового в любую минуту взорваться.
Он попал в уже сложившуюся группу «опытных пациентов» с высоким уровнем доверия, где ощутил изначально доброжелательное отношение к себе. Вскоре он сам стал демонстрировать желание поддержать других пациентов, однако, он соблюдал довольно большую физическую дистанцию с людьми. Недостаточная дистанция с другим человеком вызывала у него неконтролируемое раздражение, он совершенно не выносил даже случайного телесного контакта с другими, особенно это касалось мужчин. В этом случае его раздражительность многократно возрастала, и он начинал задыхаться.
Пациент был довольно просвещён в области психологии, т.к. читал много специальной литературы, чтобы помочь себе, кроме того, он хорошо чувствовал людей, поэтому делал очень меткие замечания относительно других пациентов, своё состояние он очень детально анализировал и называл его «бегство в депрессию».
На одном из последних часов терапии у пациента всплыло вдруг воспоминание о сексуальном насилии, которое он пережил. Это произошло во время рассказа одной из пациенток о факте сексуального насилия над ребенком. Пациент вдруг почувствовал себя плохо, ему нужно было срочно выйти из комнаты, но он пообещал нам скоро вернуться. Когда он пришел обратно, то заявил, что с ним происходят странные вещи, и он не понимает, что это. Он описал свои ощущения, как давление в области груди, сильное сердцебиение, недостаток воздуха, дикую ярость и полный хаос в мыслях. Мы предположили, что рассказ пациентки вывел его из равновесия. И тут он сказал: «Я вспомнил, ребенком я это тоже пережил, но я совершенно об этом забыл. Это был посторонний мужчина в лесу.» Позже он озвучил свою догадку, что фигура насильника слилась с фигурой его отца в единый образ. Теперь стало понятно, почему он так остро реагировал на недостаточно большую дистанцию с мужчинами.
Мотивация, как известно, находится в прямой зависимости от силы страданий. На третий раз пребывания в клинике пациент был готов делать все, чтобы облегчить свои мучения. Кроме того, он испытывал большое доверие к терапевтам и группе. Я представлю серию его наиболее значимых рисунков в хронологической последовательности. Первые изображения он не комментировал, но во время процесса рисования было видно, что он проделывал очень важную внутреннюю работу.
Первый рисунок имеет много элементов, типичных для картин больных шизофренией: симметрия, рамки с орнаментом, глаза, множество символов, понятных только художнику. В центре находится треугольник, соединяющий буквы I-C-H («Я»), словно воплощающий желание собрать своё распадающееся «Я» воедино. Видна попытка создать порядок и структуру, которая, однако, не удается. От рисунка исходит ощущение нагромождения деталей и хаоса. К сожалению, пациент не дал пояснений к изображению. Остается только догадываться, что означают ножницы, письмо, дом или дерево.
Второй рисунок производит впечатление гораздо большего порядка. Пациент задает вопросы, на которые нет ответов. Как оно работает? Не работает? – про водяную мельницу. Кто ты? – адресовано черному предмету, плывущему по реке. Видно стремление к определенности, на рисунке много подписей. Довольно механистический подход к действительности отражают регуляторы (громкости, например) и выключатели. Даже улитка является механизмом – часами. Водяная мельница в центре рисунка не работает, ее вращению мешает цепь и, возможно, плющ, вьющийся по оси. Части рисунка никак не связаны друг с другом. Судя по рисунку, можно предположить, что пациенту было свойственно логическое мышление, которое в данный момент имеет проблемы с функционированием. Также напрашивается вывод о недостаточности эмоциональной сферы.
На следующем рисунке зритель видит кирпичную стену пустой комнаты-камеры и окно со ставнями. Одна половина его, однако, открыта и через нее можно увидеть пусть схематичный, но все же внешний мир. Даже солнце светит и птицы летают. Изображение дерева - всегда очень говорящая часть. В данном случае оно очень схематично – только контур - ветки растут хаотично непонятно откуда. Однако, на дереве есть спелые плоды. Река заботливо обложена камнями – контроль, границы. Мостик на другой скрытый, неизвестный берег выглядит пока не очень приглашающим, скорее опасным. Позитивным является сам символ отрытого окна, как признак начала контакта с миром, в данном случае, с терапевтами и группой. Большие пустые поля сверху и снизу оставлены пациентом.
На следующем часу была дана тема «Мой путь». Пациент пришел на терапию очень раздраженным. Было видно, как трудно ему дается выполнение задания. Ему пришлось делать над собой немалые усилия. В конце часа при обсуждении рисунков, он опять не захотел ничего сказать. Однако, его рисунок говорит сам за себя, к тому же он написал пояснения к отдельным изображениям. Синяя и красная полосы закручиваются в узел, их пронзают железнодорожные пути, устремленные в правый верхний угол. Надо заметить, что на двух предыдущих рисунках река имела то же направление. Пути, однако, обрываются, не доходя до края рисунка, в то время, как с левой стороны изображение выходит за пределы листа. Правая сторона, как известно, символизирует будущее. Снизу написано: «Я чувствую себя завязанным в узел, и мои чувства мчаться с американских горок». Очень образное описание предельно противоречивого высоко эмоционального состояния.
Желтым написано: «Пожалуйста, обращайся со мной, как будто я одуванчик» (имеется в виду одуванчик с пушинками).
«Кто я» - написано рядом с маленькой завязанной веревкой коробкой в правом нижнем углу. Сидя в тесной и темной запечатанной коробке, действительно, трудно разобраться, кто же там сидит. И ведь выйти нельзя.
На воздушном шарике нарисовано печальное лицо странного существа. Я предположила, что пациент изобразил символически своего сына-аутиста, к которому он был очень привязан. Ребенок был тяжело болен, вероятно, он ощущал его, как нечто эфемерное, мало материальное, готовое в любой момент улететь. Самое позитивное в рисунке то, что петля, которая выглядит угрожающе, еще не завязана, значит, еще есть возможность изменить ситуацию.
На следующем часу терапии пациент начал говорить. Он рассказал, что его самое большое желание – наладить эмоциональный контакт с больным сыном. У мальчика есть хорошее взаимодействие с матерью. Пациент Х. пытался по-всякому завоевать доверие ребенка, но ему это не удается. Когда он обнимает своего ребенка, то он чувствует, как будто он сам себя в детстве обнимает. Тем самым он как бы получает то, чего он был лишен в детстве. Похоже, именно больной мальчик стал его большим учителем в жизни. Прежде всего ради него пациент совершал каждодневные подвиги. Та мучительная внутренняя работа, которую он проделывал вызывала огромное уважение. Это было сродни операции без наркоза.
Арт-терапевт попросил пациента воссоздать семейную ситуацию, слепив фигурки значимых для него персон и расставив их соответствующим образом на доске. Пациент никогда до этого не работал с глиной, но его доверие к терапевту было так велико, что он без расспросов немедленно принялся за работу. Было очень интересно наблюдать, как внимательно пациент слушал задание и как погруженно и концентрированно он лепил. Фигуры были созданы буквально на одном дыхании. Пациент Х. несколько раз подвигал их по доске, пока не достиг удовлетворяющего его результата. Готово!
На доске располагались три фигуры: сам пациент, его сын и его отец. Фигуры были удивительно выразительны, автопортрет имел большое сходство с оригиналом. Пациент Х. дал пояснения к композиции. Он сам держит в руке палку, это посох, чтобы опираться в пути.
.
Сына он воспринимает скорее, как растение, но не в негативном смысле. Ребенок погружен в свой мир, в нашем мире он отсутствует. Фигура отца располагается в углу: нечто, похожее на черепаху, сидит в кресле-качалке и курит сигару. На голове у него лежит камень. Хотя эта фигура была относительно маленькой и располагалась на заднем плане, было ощущение опасности и власти, исходящей от нее. Пациент Х. спросил группу, о впечатлении от композиции. Ответы были следующие:
- Фигура отца доминирует
- Палка в руке фигуры пациента выглядит довольно агрессивно, скорее для удара, чем для опоры
- Фигура отца довольно маленькая и не относится к группе
- Все фигуры имеют что-то на голове
- Лицо скульптуры, изображающей пациента выражает муку, и глаза закрыты
- У сына вообще нет лица и часть головы отсутствует
- Ноги фигуры пациента Х. не могут носить тело, т.е. он довольно неподвижен
- Общее впечатление тяжелое
Пациент Х. очень внимательно слушал ответы, выражение его лица было удовлетворенным. Вообще он перенял руководящую роль и был, по-видимому совсем в своей тарелке. Глядя на него, можно было очень хорошо представить, как он прежде руководил коллективом.
Был задан вопрос, доволен ли он полностью композицией или ему хотелось бы что-нибудь изменить. Не отвечая, пациент Х. внезапно схватил фигуру отца и швырнул ее в контейнер для мусора. Вся группа на одном дыхании сказала: «Ах!» Через некоторое время, когда мы все осознали этот факт, многие с облегчением вздохнули и заметили, что атмосфера не доске и в комнате стала намного легче.
Мы спросили пациента, действительно ли он больше не нуждается в фигуре отца. Он ответил с воодушевлением: «Нет! Я в нем больше не нуждаюсь. Он стоял за мной, как злой дух и разрушал мою жизнь. Больше я этого не позволю!» Пациент чувствовал себя освободившемся, и группа радовалась за него. Он сказал, что семья и его больной ребенок очень важны для него. Он не умеет играть с детьми, потому что в детстве не научился, поэтому нужно учиться сейчас.
На последнем часу терапии была предложена тема «Я, как дерево». На рисунке изображено большое дерево, похожее на березу. На дереве располагается домик. Автор пояснял: «Я должен в моем маленьком пространстве навести порядок. Для меня важно, что это фахверковый домик, симпатичный и уютный. Хотя очень ветрено, идет дождь и сверкают молнии, одновременно светит солнце. Из моего домика я могу далеко видеть, и я вижу много возможностей. Вокруг много свежего воздуха, я люблю свежий воздух. Я не хотел бы, чтобы меня много посещали, но для тех, кто мне дорог, внизу есть маленькая дверца.»
Если проанализировать рисунок, можно заметить, что дерево состоит только из контура, оно почти прозрачно, еще недостаточно материально. На дереве мало веток и листьев, некоторые листья опадают, но листья зеленые и вполне конкретные. Толстые сучья и верхушка дерева прерываются, дерево выглядит, как человек с головой-домиком. Полоски травы пациент дорисовал в последнюю очередь. Можно заметить, что левая, относящаяся к стороне прошлого, – коричневая, как будто сгоревшая, а правая, символизирующая будущее, – зеленая. Домик стоит на дереве криво, балки довольно хаотично расположены, действительно, нужно еще порядок навести. Солнце слишком большое и больше похоже на нагреватель. В анализе рисунка речь идет не об умении или неумении рисовать. Тут мало что изменилось. Кардинально поменялась структура и символика рисунка. Разница с первыми рисунками была очевидна, как и изменения в поведении пациента.
Рисунок отчетливо структурирован и дифференцирован, части подчиняются одной общей идее. Символика картины указывает на появление надежды и перспективы будущего (зеленые листья, трава, хороший обзор из домика). Судя по дереву и земле, стабильности было еще явно недостаточно. Много свежего воздуха для пациента с дыхательными проблемами значит освобождение, он может свободно дышать. Страхи отчетливо пошли на убыль: мощные природные силы не пугают его больше, он видит в них не опасность, а скорее рассматривает, как приглашение к борьбе. Он говорил об этом с воодушевлением, словно ему не терпелось скорее приступить к противоборству. Было ощущение, что он устремлен к цели. Эта цель лежала явно за пределами больницы.
Положительные изменения в поведении были очень заметны: если в начале терапии пациент был глубоко депрессивным, полным недоверия к людям, то сейчас он улыбался, шутил, охотно общался с людьми, адекватно реагировал на различные ситуации. Разумеется, это была коллективная работа многих терапевтов клиники. Однако, сам пациент заявлял, что арт-терапия помогла ему больше всего.
Для меня остался открытым вопрос с отцом. Скорее всего, пациенту Х. еще придётся вытащить черепахообразную фигуру из помойки, чтобы разобраться со своими интроектами. Однако, это, возможно, будет позже, на текущий момент было ощущение, что терапия полностью завершена.
