Все люди очень разные, со своей культурой, мировоззрениями, привычками, чувствами, желаниями, предпочтениями, со своим прошлым, и все это отражается на взаимоотношениях. У каждого из нас есть свои особенности, которые мы привносим в созданную нами семью, чем и создаем климат особых отношений, особого общения. Мы молчим, когда сердимся или предпочитаем бурно выяснять отношения, нам хочется плакать, когда чувствуем обиду или хлопнуть дверью, мы смеемся или кокетничаем, проявляем сарказм или юмор, или долго молчим, показывая тем самым свое отношение. Все это очень информативные и уникальные сообщения. Мы можем посылать сообщения при помощи слов, жестов, мимики и действий. Например, муж улыбается жене, а она в ответ показывает язык – что это? Хочу поругаться или займемся любовью. Гром кастрюль на кухне может означать рассерженность мамы, а хлопанье дверью может использовать каждый член семьи, когда хочет выразить недовольство или злость. Можно перестать разговаривать и всем в семье будет понятно, что это проявление недовольства, стремление наказать, показать всем своим видом отвержение.
Порывистые, резкие движения, хлопанье дверью, грохот кастрюль - без слов ясно и дурное настроение человека, и его желание показать домашним, в каком он состоянии. Возможно, это призыв о помощи, жалоба, а может, упрек. Однако бывает, что эти части сообщения совсем не гармонируют, а напротив, противоречат друг другу. Мы все знакомы с такими ситуациями, они встречаются на каждом шагу.
Что такое конгруентность и неконгруентность.
Сообщение в целом непротиворечиво, значит конгруэнтно, если содержание сообщения, передаваемого на двух каналах (веобальном и невербальном), совпадает. Если вы спрашиваете у человека: "Как дела?" - а он, глядя в глаза, с ясной улыбкой сообщает: "Все хорошо", - то вы получаете однозначное сообщение, так как его несловесная часть не противоречит словесной части. Маленькие дети демонстрируют высокую степень конгруентности. Они выражают свою сущность сразу же и всем своим существом. Когда ребенок голоден, он «весь» голоден. Когда ребенок сердит или любит, он полно выражает свою эмоцию. Этим можно объяснить, почему дети так быстро могут переходить из одного эмоционального состояния в другое. Полное выражение чувств позволяет им быстро завершить ситуацию, вместо того чтобы привносить невыраженные эмоции предыдущего опыта в каждую новую встречу. Конгруентность хорошо соответствует дзен-буддийской формуле: «Когда я голоден, я ем; когда я устал, я сижу; когда я хочу спать, я сплю».
Если вы спрашиваете у человека, как он поживает, а глядя в пол, говорит: " Все отлично ", сообщение будет противоречивым, то есть двойственным, потому что его словесная часть противоречит невербальному посланию. Или, если люди говорят, что прекрасно проводят время, зевая или борясь с головной болью – это некогнгруентность. Неконгруентность может ощущаться как напряжение, тревога и в более серьезном случае – как внутреннее замешательство. Большинство симптомов, описываемых в психиатрической литературе, можно рассматривать как формы неконгруентности.
Стереотип взаимодействия, о котором пойдет речь, описала группа американских психологов под руководством Грегори Бейтсона в начале
60-х годов. Они исследовали формы общения в семьях больных шизофренией. В результате было установлено, что в каждой из этих семей встречается особый стереотип, который был назван как стереотип двойной связи. Понятие двойной связи характеризует устойчивый стиль коммуникации, ставящий ее жертву в тяжелое, мучительное и безнадежное положение. Это происходит, потому что двойная связь лишает способности получать в результате коммуникации ясные по смыслу сообщения и принимать участие в социальных взаимодействиях. Один единственный сложный коммуникативный акт может содержать множество сообщений относящихся к различным логическим типам, и часто включают разные модальности, которые могут противоречить друг другу или подкреплять друг друга.
Как же действует двойное послание.
В дзен-буддизме высшая цель состоит в достижении просветления. Мастер дзен стремится различными способами вызвать просветление у ученика. Один из этих способов состоит в том, что он заносит палку над головой ученика и свирепо говорит: "Если ты скажешь, что эта палка реальна, я ударю тебя. Если ты скажешь, что эта палка нереальна, я тоже ударю тебя. Если ты ничего не скажешь, я тоже ударю тебя". Шизофреник постоянно оказывается в подобной ситуации. Только он достигает не просветления, а состояния дезориентации. Ученик дзен может, например, протянуть руку и выхватить палку у учителя, который, вероятно, примет такую реакцию. Шизофреник лишен подобного выбора, поскольку он едва ли может проявить такую "непривязанность" к межличностным отношениям, а цели и сознание его матери мало похожи на цели и сознание учителя дзен. Мы предполагаем, что, когда индивид попадает в ситуацию double bind – двойного послания, он полностью теряет способность к различению логических типов.
Агрессивный смысл сообщения можно смягчить, например, соответствующими движениями, позой, или тоном, выражающими, что «все происходящее - шутка». Более того, смысл сообщения может сильно зависеть от окружающей обстановки или опыта прошлого взаимодействия участников коммуникации. Или, если сказать проще, сущность двойной связи заключается в том, что к человеку постоянно поступают неконгруентные сообщения в ситуации, когда он не может из нее выйти, отстраниться, или проверить саму ситуацию взаимодействия. Способность расшифровывать смысл коммуникативных актов требует специального научения, зачастую невербального, особенно при наличии явных противоречий между уровнями коммуникативного сообщения, как в случае, когда бранные слова произносятся со смехом. Когда смысл сообщения не очевиден, люди учатся переходить на более абстрактный уровень и начинают обсуждать такие двусмысленные сообщения, пытаясь прояснить их значение. Дети изначально не обладают такой способностью, и лишение их возможности учиться понимать смысл сообщений может сказаться уже во взрослом возрасте, приводя к серьезным расстройствам.
Основные характеристики ситуации двойного послания.
Стиль коммуникации при двойной связи особенно опасен наличием внутренних противоречий и блокированием научения. Исследования двойной связи часто проявляется во взаимодействии «мать—ребенок», когда мать, по-видимому, не стремится быть понятой ребенком. У такой матери отсутствует как принятие ребенка, так и принятие самого факта его отвержения. Двойная связь описывает завуалированное стремление к поддержанию дистанции в отношениях, которое маскируется обоюдной демонстрацией любви и заботы.
Такие родители фактически поощряют близость на одном уровне коммуникации, отвергая ее на другом. Г. Бейтсон вывел термин: "шизофреногенная мама". Такая мать, с одной стороны, боится близости с ребенком, но с другой стороны, считает, что она, как хорошая мама, должна обеспечить эту близость. Когда ребенок приближается к ней, она испытывает очень высокую тревогу и отвергает его, а как только он отдаляется, она снова испытывает тревогу и начинает его притягивать. Тревога появляется потому, что она начинает считать себя плохой мамой. Таким образом, мама дает парадоксальное послание: "Если ты уходишь, ты поступаешь неправильно, если ты приближаешься, ты тоже поступаешь неправильно". Ребенок, в данном случае, не имеет возможности критиковать мать и описывать ее поведение, поскольку ответственность за такую ситуацию мать перекладывает на него: "Ты как-то неправильно себя ведешь. Ты боишься своих чувств ". Здесь происходит подмена ответственности: «Это не я с тобой делаю такое. Это не я тебя двигаю туда-сюда. А это ты как-то себя неправильно чувствуешь, неправильно себя ведешь».
Таким образом, мать выключает себя из коммуникации и не дает ребенку возможности метакоммуницировать, описывать поведение. Коммуникационный подход подразумевает, что каждое вступление сторон в коммуникацию включает сообщение, предлагающее или подтверждающее тот или иной характер взаимодействия, а также ответное сообщение, в котором данный характер взаимодействия может быть принят, модифицирован или отвергнут. Яростные перепалки подростков со своими родителями зачастую не имеют ничего общего с явным содержанием спора, а скорее отражают происходящие в их отношениях изменения, с которыми не согласна та или другая сторона.
Способность расшифровывать смысл коммуникативных актов требует специального научения, зачастую невербального, особенно при наличии явных противоречий между уровнями коммуникативного сообщения, как в случае, когда бранные слова произносятся со смехом. Когда смысл сообщения не очевиден, люди научаются переходить на более абстрактный уровень и начинают обсуждать такие двусмысленные сообщения, пытаясь прояснить их значение. Дети изначально не обладают такой способностью, и лишение их возможности учиться понимать смысл сообщений может сказаться уже во взрослом возрасте, приводя к серьезным расстройствам.
Двойная связь описывает завуалированное стремление к поддержанию дистанции в отношениях, которое маскируется обоюдной демонстрацией любви и заботы. Такие родители фактически поощряют близость на одном уровне коммуникации, отвергая ее на другом. В результате, ребенок оказывается в двойной ловушке.
Основные характеристики ситуации двойного зажима выглядят следующим образом:
1. Индивид включен в очень тесные отношения с другим человеком, поэтому для него важно точно определять, какого рода сообщения ему передаются, чтобы реагировать правильно.
2. При этом индивид попадает в ситуацию, когда этот значимый для него человек передает ему одновременно два разноуровневых сообщения, одно из которых отрицает другое.
3. И в то же время индивид не имеет возможности высказаться по поводу получаемых им сообщений, чтобы уточнить, на какое из них реагировать, то есть он не может делать метакоммуникативные утверждения.
Основные характеристики типа взаимоотношений в шизофренический семьях.
В исследовании Г. Бейтсона не сказано, является ли такая история причиной шизофрении, но отмечено, что в шизофренических семьях такой тип взаимоотношений существует и встречается достаточно часто. Семейная ситуация шизофреника обладает несколькими общими характеристиками.
1. Ребенок проявляет свою любовь к матери, что вызывает у нее тревогу и желание отдалиться от него. Иначе говоря, само существование ребенка имеет некий особый смысл для матери, вызывая у нее тревогу и враждебность, когда возникает опасность интимного контакта с ребенком.
2. Для матери чувства тревоги и враждебности по отношению к ребенку неприемлемы, а ее способ их отрицания состоит в том, чтобы внешне выражать любящее поведение, тем самым принуждая ребенка относиться к ней как к любящей матери, и отдаляться от него, если он не делает этого. "Любящее поведение" (loving behavior) не обязательно подразумевает "нежную привязанность" - оно может осмысляться, например, в таких категориях как "исполнить свой долг", "воспитывать добро" и т.п.
3. Отсутствие в семье кого-либо (например, сильного и проницательного отца), кто вмешался бы в отношения матери и ребенка и поддержал ребенка, запутавшегося в противоречиях.
Занимаясь этой проблемой, терапевты обнаружили: что может помочь - это терапевтическая двойная ловушка. Таким образом, парадоксы и двойные ловушки используются в терапии. Терапевт так выстраивает взаимодействие, что, что бы клиент ни делал, это может помочь. То есть взаимодействие выстраивается так, что отвечает основным принципам парадокса. Первый - значимое отношение. Второй - парадоксальное предписание, которое, будешь ты его выполнять или не будешь, все равно ведет к оздоровлению. И третий - блокируется выход в метапозицию или уход из терапии. Как правило, к таким предписаниям относятся предписания симптомов.
Последствия ситуации двойного послания.
Метакоммуникативные послания обычно касаются наиболее важного чувства для ребенка в семье - любят его родители или нет. Роджерс был убежден, что тенденция к здоровью усиливается благодаря межличностным отношениям, в которых один из участников достаточно свободен от неконгруентности, чтобы быть в соприкосновении со своим самокорректирующим центром. Он полагал, что препятствия в развитии возникают в детстве и являются нормальным аспектом развития. То, чему ребенок научился на одной стадии развития, должно быть переоценено на следующей.
Мотивы, преобладающие в раннем детстве, позже могут препятствовать развитию. Как только ребенок начинает сознавать себя, в нем развивается потребность в любви и позитивном внимании. «Эта потребность универсальная, всепроникающая и постоянная». Поскольку дети не отличают своих действий от себя в целом, они воспринимают одобрение поступка как одобрение себя. Точно так же наказание за поступок они воспринимают как неодобрение в целом. Любовь настолько важна для ребенка, что «он начинает руководствоваться в своем поведении не столько тем, насколько определенный опыт поддерживает и усиливает организм, сколько вероятностью получения материнской любви». Ребенок начинает действовать так, чтобы получить любовь и одобрение, независимо от того, хорошо ли это для его собственного здоровья.
Дети могут действовать против собственных интересов, считая своим изначальным предназначением удовлетворение или умиротворение других. Что происходит, если рядом с ребенком взрослый, которому самому трудно понять себя и разобраться в своих амбивалентных чувствах, в различных побуждениях, который будет использовать в общении двойное послание? Что происходит с теми, кто часто получает противоречивые сообщения от дорогих и важных им людей, например мужей, жен, родителей? Ничего хорошего, потому что непонятно, на какую часть сообщения нужно реагировать. Самое малое, что испытывает в таких ситуациях получатель, - раздражение и подавленность. Особенно сильно это вредит детям. Выйти из общения, то есть, в случае детско-родительских отношений, покинуть родителей, ни один ребенок не может. Чем меньше ребенок, тем труднее ему помыслить о выходе из этого противоречивого общения, потому что он жизненно зависит от родителей, любит их.
Общаясь таким образом, ребенок будет испытывать сложности с развитием. Он растерян, сбит с толку, никак не может правильно отреагировать, родители все время недовольны. В конце 60-х годов считалось, что, когда ребенка постоянно погружают в ситуацию "двойных ловушек", он не может приспособиться к реальности, уходит в себя, замыкается, теряет связь с миром и в итоге заболевает шизофренией. Теперь детская шизофрения изучена более подробно, понятно, что "двойные ловушки" - не самый критический фактор ее возникновения у ребенка. Не самый критический, но не последний по значению и заметно усугубляющий данное заболевание. "Двойные ловушки" часто встречаются в общении и в семье, и на работе. В разумном количестве это даже полезно, как яд в малых дозах. Нет ребенка, который не попадал бы в "двойные ловушки".
Обычно это не вредит психическому развитию, особенно если "двойные ловушки" исходят от далеких, незначимых людей. Сегодня двойные ловушки рассматриваются в психологии скорее как способ контроля и управления, а не патогенный фактор. Но, если человек провел свою жизнь в оковах double bind во взаимодействиях с каким-то значимым для него лицом, то после психотического срыва его способ общения с людьми будет иметь определенную систематическую структуру. Прежде всего, он не сможет обмениваться с людьми сигналами, которые сопровождают сообщения и указывают, что имеется в виду. Его метакоммуникативная система - сообщений по поводу коммуникации - разрушена, и он не знает, с какого рода сообщением имеет дело. Если ему говорят: "Что бы ты хотел делать сегодня?", он не может правильно определить по контексту, по тону голоса и жестам: то ли его ругают за то, что он сделал вчера, то ли к нему обращаются с сексуальным предложением...
Неспособность правильно определить, что говорящий на самом деле имеет в виду, и преувеличенная забота относительно того, что же на самом деле подразумевается, заставляют его защищаться, выбрав для себя нечто из нескольких альтернативных стратегий. Он может, например, решить, что за каждым высказыванием стоит какой-то скрытый смысл, угрожающий его благополучию. Тогда скрытые смыслы станут его важнейшей заботой, и он будет решительно настроен показать всем, что его теперь не обмануть, как обманывали всю жизнь. Если индивид выбирает этот путь, он постоянно будет искать скрытый смысл за тем, что люди говорят, и затем, что происходит вокруг него. Он станет характерно подозрительным и недоверчивым.
Человек может выбрать другую возможность: принимать буквально все сказанное окружающими. Когда тон, жесты или контекст противоречат тому, что говорится, он может научиться отвечать на эти метакоммуникативные сигналы смехом. Он откажется от попыток различать уровни сообщениями будет рассматривать все сообщения как несущественные или достойные лишь того, чтобы посмеяться над ними.
Если человек не стал подозрительным в отношении метакоммуникативных сообщений и не пытается осмеивать их, он может попытаться игнорировать их. Тогда он встанет перед необходимостью все меньше слышать и видеть из происходящего вокруг и делать все возможное, чтобы избежать какого-либо воздействия на окружающий мир. Личность попытается отвлечь свои интересы от внешнего мира и сосредоточиться на собственных внутренних процессах. В результате человек будет производить впечатление всему безучастного типа.
Иными словами, если индивид не знает, какого рода сообщения он получает, он может защищать себя теми способами, которые описываются как параноидный, гебефренический и кататонический. Эти три альтернативы не исчерпывают всех возможностей. Суть дела в том, что у человека не получается выбрать какую-то одну стратегию, которая помогла бы ему обнаружить, что люди имеют в виду. Он не может без помощи извне обсуждать сообщения других. Не способный на это человек подобен любой другой самокорректирующейся системе с нарушенным управлением (governor): система начинает воспроизводить бесконечный, но всегда систематический поток ошибок и искажений.
Единственный способ, при помощи которого ребенок может действительно вырваться из ситуации, - это комментирование по поводу собственного противоречивого положения в отношениях с матерью. Однако, если он так и поступит, мать воспримет это как обвинение в том, что она - не любящая мать, и, во-первых, накажет его, а во-вторых, будет настаивать, что у него искаженное восприятие ситуации. Не давая ребенку говорить о ситуации, мать запрещает ему использовать метакоммуникативный уровень. А ведь обращение именно к этому уровню позволяет нам корректировать наше восприятие коммуникативного поведения. Способность коммуницировать по поводу коммуникации, давать комментарии по поводу значимых действий, как собственных, так и действий других, - необходимое условие успешного социального взаимодействия. В любых нормальных отношениях происходит постоянный обмен метакоммуникативными сообщениями, такими как: "Что вы имеете в виду?", "Почему вы это сделали?", "Вы не разыгрываете меня?" и т.п. Чтобы правильно определять, что люди на самом деле сообщают, мы должны быть способны непосредственно или опосредованно комментировать их сообщения.
Список литературы.
Карл Роджерс. Брак и его альтернативы. – М. «Этерна», 2006.
Вацлавик П., Бивин Д., Джексон Д. Прагматика человеческих отношений. – М «ЭКСМО-Пресс», 2000.
Варга А. Я. «Теоретические основы системной семейной психотерапии». МПЖ № 1, 2005, с.124-139.
http://nnm-club.ru. Грегори Бейтсон, Дон Д. Джексон, Джей Хейли, Джон X. Уикленд. К теории шизофрении.
