Эссе по работе З. Фрейда «Из истории одного детского невроза» (1918)

Психоаналитический случай, представленный в данной работе З. Фрейда, представляет особую важность в теории и практике классического психоанализа. З. Фрейд часто обращается к материалу этого случая детского невроза в других работах. Ценность обширного анализа случая человека, страдавшего фобией волков, состоит отчасти в том, что он содержит в себе аргументы в пользу существования детской сексуальности, которая лежит в основе развития невротических состояний во взрослом возрасте. Данный аргумент приобретал весомость в возражении З. Фрейда на критику со стороны К. Юнга, А. Адлера об отсутствии расстройств сексуального этиогенеза у детей раннего возраста [3, с. 128].

Подробно разбирая случай невроза молодого человека, З. Фрейд приходит к пониманию функционирования и формирования анальной эротики, к устройству либидозной энергии в возрасте раннего детства. С точки зрения психоаналитической теории, особенно важным выступает развитие представлений о врожденном характере связи впечатлений ребенка от первичной сцены, с дальнейшими невротическими реакциями на эту сцену (в данном случае сцены соития родителей). Можно сказать, что идея определяющей роли сексуальности в раннем детском возрасте выступает центральным моментом анализа случая невроза клиента З. Фрейда, Сергея Константиновича, русского аристократа. Также нужно отметить характерную особенность психоаналитической сессии, при которой психоаналитик осуществляет поиск причин невроза в глубоком прошлом пациента. Интересно отметить, что Сергей Константинович при жизни был широко известен в качестве пациента З. Фрейда, случай которого был назван случаем «человека с  волками».

В  анализируемой работе З. Фрейда большое внимание уделено также важному положению психоанализа, касающемуся бисексуальной природы человека. В свете развития представлений о человеческой изначальной бисексуальности автор анализирует взаимоотношения ребенка с обоими родителями, проясняя их роль в этиологии невротических реакций. Формальная сторона детского расстройства клиента состоит в фобии животных, которая затем развернулась в невроз навязчивых состояний. В действительности, по признаниям З. Фрейда, анлиз невроза и страха волков – лишь часть клинической картины случая данного клиента. Другие особенности его лечения, своеобразный характер взаимоотношений между клиентом и психоаналитиком автор предпочел оставить за скобками по причине «социальной непозволительности» [3, с. 130].

Учитывая довольно свободную манеру повествования З. Фрейда и привычное отсутствие страха называть вещи своими именами, данное обстоятельство представляется беспрецедентным и заставляет полагать, что случай Сергея Константиновича был значим не только для психоаналитической теории, но и для З. Фрейда лично. Ж.-М. Кинодо полагает, что причиной столь избирательного акцентирования внимания исключительно на анализе детского невроза вызвано стремлением З. Фрейда дать наглядное доказательство эффективности психоаналитического лечения [1, с. 236]. На значимость рассматриваемого случая невроза указывает также продолжительность лечения, которая на первом этапе составляла пять встреч в неделю в течение четырех лет, после чего клиент обращался за помощью вновь к З. Фрейду спустя 7 и 12 лет. В последнем случае развивашуюся острую форму паранойи лечила уже ученица З. Фрейда Рут-Мак Брунсвик, с чем успешно справилась. После этого случая клиент больше не обращался за профессиональной психоаналитической помощью.

Отстаивая необходимость изучения детских неврозов, З. Фрейд отмечает, что их интерпретация «выявляет огромное по значимости участие столь охотно отрицаемых сил либидозног влечения в формировании невроза и позволяет распознать отсутствие стремлений к культурным целям, о которых ребенку пока ничего неизвестно и поэтому ничего не могут для него значить» [3, с. 131]. То есть сексуальная этиология неврозов в детском возрасте обусловлена, по мнению автора, тем, что чем меньше ребенок, тем меньше его психическая деятельность подвержена культурным факторам и больше естественым, природным.

З. Фрейд раскрывает одно из существенных положений психоанализа, которое состоит в том, что решение проблем в настоящем можно решить только посредством аналитического проникновения в более ранние образования.

В истории Сергея Константиновича принимают участие его родители няня, гувернантка, старшая сестра. З. Фрейд, прежде чем приступить к глубинному анализу представленного случая, описывает ситуацию так, как она выглядела в самом начале работы с пациентом, так, как она звучала в его исполнении. Это дает лишь внешнюю картину ситуации, в которую автор, шаг за шагом, постепенно начинает проникать, вскрывая один за другим слои детского опыта, психические струткур и кульминационных для детского возраста проблемных ситуаций.

Немаловажное значение для анализа случая имеют взаимоотношения клиента со своей сестрой, которой оказывалось явное предпочтение со стороны отца по причине ее выдающихся интеллектуальных способностей. Также обращает на себя внимание эпизод совращения сестрой клиента, при котором она играла активную роль, а клиенту была отведена роль пассивная. Отвержение со стороны сестры в подростковом возрасте интимной связи вызвало в клиенте стремление обращаться с сексуальными намерениями к девушкам существенно устуающим ему в образованности для ощущения осбственного превосходства. В детстве клиент искал сексуальный объект: сестра воспринималась им противоречво, так как она была конкурентом за любовь родителей. Няня, в ответ на соблазнения, также отреагировала отказом и пригрозила лишением полового члена вследствие онанизма [3, с. 144].

Здесь поднялась традиционная для психоанализа тема страха кастрации, которая приобрела актуальность для мальчика четырех лет. Не последнюю роль в развити темы кастрации играли детские сказки, в которых, например, волк лишался хвоста, сунув его зимой в прорубь, а в  сказке «Волк и семеро козлят» из живота волка (мужского пола) доставали козлят, что вносило вклад в представление о бисексуальной природе влечений. 

Когда мальчик находился на генитальной стадии своего психического развития, со стороны няни последовало жесткое пресечение онанизма, что послужило причиной регресса мальчика к анально-садистическому характеру. З. Фрейд объясняет так возникновение в это время (примерно в возрасте трех с половиной лет) вспышек ярости и раздражения со стороны мальчика. Однако вскоре садистические тенденции перешли в мазохистские, поскольку мальчик начал испытывать чувство вины за онанизм, что выражалось в воспоминаниях детских фантазиях, содержание которых сводилось к наказанию посредством битья мужского полового органа. Автор приводит историю динамического протекания расстройства, которое к пяти годам трансформируется в симптомы страха (что его съест волк), а затем приобретает обсессивный характер невроза с ритуалом, при котором молитва сопровождалась богохульными помыслами [1, с. 238]. Именно этот детский невроз из всей богатой патологической этиологии данного случая З. Фрейд принял решение рассмотреть более подробно.

Психически цель мальчика прошла путь от рассмотрения сестры в качестве сексуального объекта до няни и, наконец, оказалась направленной на отца. Причем, вследствие сексуального совращения со стороны сестры, сексуальное поведение мальчика стало носить пассивно-мазохистский характер так, что он стал намеренно провоцировать отца на побои, чтобы получать от них сексуальное удовлетворение.

Когда мальчику было четыре года, произошло знаковое для его психической жизни событие – кошмарный сон о белых волках, которые хотели съесть мальчика. Поиск объяснительных механизмов данного сновидения занял у З. Фрейда несколько лет. Причиной столь длительной психоаналитической работы отчасти выступает во многом индиффирентная позиция пациента по отношению к терапии. Только после того, как пациент стал проявлять инициативу и содействие психоаналитическому толкованию собственного невроза, он вместе с З. Фрейдом признал, что сон представляет собой причину его инфантильного невроза. Сам пациент, рассказывая сон и рассуждая на эту тему, делился впечатлениями о том, что сон связан с какими-то более ранними событиями в его жизни, которые настолько ранние, что он не может их вспомнить.

З. Фрейд выдвигает предположение, что шлейф бессознательных воспоминаний, связанных с кошмарным сновм пациента – это воспоминания, связанные с лицезрением картины полового акта между родителями, который совершался сзади, что дало возможность полуторагодовалому мальчику наблюдать гениталии обоих родителей. Необходимо обратить внимание на то, что в данной работе З. Фрейд впервые употребил термин «первичная сцена», который представляет собой самые ранние инфантильные переживания ребенка. В первичной сцене (или первосцене) субъект как будто не присутствует, поскольку присутствует только как наблюдатель. Но здесь же необходимо отметить, что субъект, несмотря на свою отстраненную позицию, может выступать участником наблюдаемых событий [2].

На полуторагодовалого мальчика подобная сцена не произвела никакого влияния в силу возраста. Однако воспоминания о первичной сцене сохраняются в бессознательном ребенка и готовы проявиться с новой силой в любой момент. В ситуации с данным пациентом воспоминания проявились на генитальной стадии, что привело к развитию детского невроза навязчивости [1].

Многочисленные пояснения к явлению созерцания первичной сцены ребенком в раннем возрасте демонстрируют осторожность, с которой З. Фрейд походит к объяснению данного момента, поскольку подобное предположение кажется абсурдным и неспособным закрепиться в памяти ребенка, а тем более, оказать на него такое сильное остроченное влияние, чтобы в конце концов вызвать невротическое расстройство. Однако это необходимо для анализа положения, которое приходится принимать во внимание как определяющее в жизни пациента.

Не вызывает сомнений интерпретация З. Фрейда фигуры волка как воплощение отца, которого ребенок боится. Подтверждение этому можно увидеть в многочисленных актуализациях этой фигуры на протяжении жизни пациента: в виде учителя Вольфа, и даже в лице самого З. Фрейда. Ранее было упомянуто о том, что мальчик стал воспринимаь отца как объект сексуального интереса, однако такое было бы возможно при условии кастрации мальчика (он видел половой акт родителей, при котором у матери не было полового члена, что трансформируется в психике ребенка как условие катсрации при совокуплении с отцом). Так, З. Фрейд обосновывает связь между сновидением пациента о волках и созерцанием первичной сцены, что выступает одним из главных моментов случая детского невроза. Страх перед отцом (волком) вызван стремлением к совокуплению с ним и страхом кастрации [3, с. 161].

Таким образом, можно говорить о том, что первичная сцена оказала патогенное воздействие посредством своей отсроченной актуализации. Страх быть «съеденным» отцом, воплотившийся в сновидении, является трансформированным желанием ребенка получить удовлетворение от контакта с ним. Этот страх, будучи вытесненным в бессознательное, приобрел в реальной жизни фобию волков.

Важно обратить внимание на то, что в этом клиническом случае половая принадлежность не имеет большого значения: сестра, няня или отец легко становятся объектом сексуального влечения. Причем в сновидении мальчик индентифицировал себя с матерью, у которой отсутствовал половой член, а, следовательно, она является кастрированной, что вызывает протест со стороны мужественности пациента, поскольку он во взрослом возрасте все же причисляет себя к мужскому полу. Так, женская пассивная идентификация выступает другим определяющим моментом в случае детского невроза пациента. Это необходимо выделить для того, чтобы внести ясность в главные линии формирования случая невроза пациента.

Стоит еще раз отметить, что З. Фрейд безапелляционно противостоит мнению своих ученков, которые, разделяя основные положения психоанализа, отказываются признавать роль детских воспоминаний в формировании психических расстройств во взрослом возрасте. Интересно, что такая половинчатая позиция вызывает у автора гораздо большее негодование и противодействие, нежели позиции тех психологов, которые целиком отвергают все психоаналитическое учение. В формировании невротическх заболеваний не могут, по мнению З. Фрейда, принимать участие регрессирующие фантазии пациента, как это полагают его некоторые коллеги. Впечатления, полученные субъектом из детского опыта, не являются фантазиями постольку, поскольку они с большим трудом обнаруживаются в ходе психоанализа, так как они не возвращаются в воспоминаниях. По этой причине З. Фрейд избегает употреблять слово «воспоминания» по отношению к опыту ребенка полутора лет, так как в сущности это не является сознательным воспоминанием, а материалом глубокого бессознательного, скрытого от субъекта большим количеством защит [3, с. 169].

Таким образом, «влияние детства становится ощутимым уже в начальной ситуации образования невроза, поскольку вместе с другими факторами оно решающим образом определяет, окажется ли индивид несостоятельным и в чем именно при решении реальных жизненных проблем» [3, с. 171]. Инфантильный момент, произошедший в детстве, не просто имеет значение при анализе невроза, но является ключом к раскрытию его механизмов, причин и способов, с помощью которых необходимо избавляться от симптомов. То обстоятельство, что в пятилетнем возрасте в сознании ребенка актуализировалась первичная сцена, подтвреждает наличие этой сцены в раннем детстве. З. Фрейд считает необходимым обратиться к обсуждению вопроса истинности первичной сцены как для углубления теоретических положений психоанализа (для создания цикла лекций, написанных в 1917 году), так и для защиты своих представлений от критических замечаний.

Узловыми моментами, приведшими пациента к развитию невротического расстройства, выступают:

• Раннее детство до 3,5 лет, включающее определяющий момент первичной сцены с наблюдением полового акта родителей. Данный период заканчивается сценой соблазнения сестрой;
• Период до 4 лет, при котором у мальчика резко меняется характер, возникают частые вспышки гнева, раздражения, агрессии, что связано с развитием страха животных;
• Период с 4 до 10 лет знаменуется обращением к религии, которому способствовала мать пациента для избавления от вспышек гнева, что стало толчком к развитию невроза навязчивости [3, с. 178].

Ключевым моментом в развитии невротического расстройства, как отмечает З. Фрейд, стало знакомство маленького мальчика со священной историей. Знакомство осуществлялось через набожную и суеверную няню, которая во всех красках расписывала ужасы страданий Иисуса и прочих библейских персонажей. На маленького мальчика рассказы о Боге оказали большое впечатление и вызвали сильные возражения и возмущения его несправедлвивостью, ответственностью за зло, совершаемое людьми. Принятая близко к сердцу священная история стала хорошей почвой для сублимации гомосексуальной мазохистической установки, сохраняющейся у мальчика по отношению к отцу.

Иисус выступил здесь в качестве сублимированной фигуры отца, но даже в сублимированном виде он отвергается ребенком. В данном случае можно видеть, как воплощаются амбивалентные чувства ребенка по отношению к отцу: любовь и отвержение по отношению к Богу. Это выразилось в виде таких невротических симптомов, как богохульность. Интересно заметить, что когда в жизни ребенка появился немецкий учитель, то он заменил фигуру отца. А так как этот учитель был равнодушен к религии, то мальчик, идентифицируясь с ним как с фигурой отца, также потерял всякий интерес к религии, что вызвало избавление от невротического расстройства на некоторое время [3, с. 185]. Учитель, с которым произошла идентификация у мальчика, был человеком с прочной мужественной установкой, которую у него мальчик перенял. Здесь также легко увидеть, что женская пассивная идентификация мальчика сместилась на нормальный путь развития в мужскую идентификацию. Это отражается в характерном интересе мальчика к солдатской жизни, к увлечению лошадьми, оружием, что необходимо признать более удачной и менее травматичной для окружающих маленького ребенка животных сублимацией садистических тенденций, выражавшихся ранее в жестоком отношении к насекомым.

Если бы З. Фрейд допустил возможность такого быстрого и исчерпывающего избавления от невротического расстройства, можно было бы подвергнуть такую позицию сомнению. Однако автор отмечает, что интеллектуальная и аффективная деятельность ребенка после вытеснения гомосексуальной установки была повреждена, что выразилось в поведенческих проявлениях, с жалобой на которые и пришел пациент изначально: отсутствие социальных интересов, зависимость от окружения. Вытесненная гомосексуальность хотя и была перенесена в бессознательное, но продолжала негативно сказываться на жизнедеятельности пациента, лишая его существование значимого содержания.

Большое место в этиологии невротического расстройства занимает симптоматика анального характера, что, наравне с женской идентификацией, занимает существенное положение в неврозе пациента. Эта симптоматика выражается, например, в мыслях о Боге, связанных с «грязью». Когда мальчик видел на улице три кучки помета, он вспоминал о святой Троице и т.п. [1, с. 241] Продуктом анальной зоны выступают не только непосредственно фекалии, но в большой степени в рамках психоаналитического учения уделяется внимание характеру обращения с деньгами. Отношения пациента с деньгами были весьма запутанными и неоднозначными, что следует из описания З. Фрейда. Пациент был богатым наследником, который распоряжался своим наследством то скупо, то терял счет деньгам, не ведя счеты потраченного и оставшегося. Еще один любопытный эпизод приводится в истории лечения пациента: узнав о самоубийстве сестры, пациент утешал себя тем, что теперь ему не нужно будет делить с ней наследство. Из рассказов пациента следует, что очень часто вопрос платы денег у него сопровождался порывами к дефекации. Кроме того, пациент страдал нарушениями функционирования желудочно-кишечного тракта, имеющими определенно психическую этиологию.

З. Фрейд предлагает с самого начала проследить особенности нарушений деятельности кишечника пациента, начиная с момента появления в доме неприятной гувернантки, при которой мальчик с вызовом испражнялся в кровать, выражая таким образом свое упрямство и нелюбовь к гувернантке. В то же время З. Фрейд дает понять, как на функционирование кишечника влияет идентификация пациента с женщиной, а именно, с матерью. Одно время мать испытывала проблемы со здоровьем, жалуясь на боли в нижней части живота. В детском сознании это воспринималось как проблемы с функционированием желудочно-кишечного тракта. Таким образом, З. Фрейд доказывает, что мальчик поставил себя на место матери, идентифицировался с ней. Это обстоятельство непосредственно выражается  деятельности его кишечника, а связь между нарушением процесса дефекации и идентификацией с матерью дает указание на то, что во взрослом возрасте восприятие себя женщиной буквально прорывается в жизнь в физиологических процессах, мешая не только установлению нормального физического самочувствия, но и вызывая многочисленные проблемы в социальной жизни (неприспособленность к ней).

Пассивная женственная позиция пациента по отношению к мужчине связалась в его представлении с мнением о том, что женщина подверглась кастрации (что на одном из этапов развития невротического расстройства вылилось в тревожность и фобию животных) [1, с. 242].

Важным моментом в психоаналитическом лечении при этом представляется то, что пациент признает значимость реконструированной З. Фрейдом первичной сцены в развитии невротического расстройства. В этом необходимо признать мастерство психоаналитика, поскольку такое неординарное явление жизни ребенка и следствия, которые вытекают из увиденной сцены, не каждый будет готов сразу принять за истину. Для этого необходимо проводить долгую психоаналитическую работу, обсуждать многочисленные воспоминания, сновидения, жизненные обстоятельства пациента из прошлого, чтобы постепенно подвести его к осознанию центрального момента в его настоящей проблеме, которую он хотел бы решить.

Все дальнейшее объяснение возможного поведения ребенка во время наблюдения за первичной сценой, приводимое З. Фрейдом, содержит в себе предположения о том, какое значение могло иметь испражнение полугодовалого ребенка во время того, как он увидел сцену полового акта своих родителей. С одной стороны, это может означать стремление ребенка прервать этот акт, чтобы обратить на себя внимание родителей. Здесь же испражнение может иметь смысл подарка (как часто это звучит в разговорной речи ребенка) отцу, поскольку ребенок, у которого произошла идентификация с матерью, уже воспринимает отца как сексуального объекта и желает его задобрить своим подарком или «ребенком» [1, с. 242].

Возвращаясь к неврозу навязчивости пациента, теперь можно сказать, что навязчивые мысли о связи религии и грязи, бога и фекалий являются результатом желания подарить ребенка (выражение немного нагадить богу как уничижительное понимание подарка богу в виде ребенка). При этом происходит отказ от своей мужественности, если подарив ребенка, пациент реализует свою женственность. В таком случае оправдывается гомосексуальная направленность, которая у него сформировалась, и она продолжает воплощаться в своей непрерывной связи с затруднениями в работе кишечника.

Рассмотренные выше процессы составляют внутреннюю сторону проблемы невротического расстройства молодого человека, его несамостоятельности и неприспособленности к жизни. Это основные моменты, разъяснение которых подводит пациента к окончанию психоаналитической сессии. Интересно отметить, что инициатива в понимании и объяснении причин невроза со стороны пациента усилилась и прогресс значительно ускорился в лечении тогда, когда З. Фрейд обозначил примерные сроки окончания работы и выздоровления пациента. Так, на завершающей стадии работы пациент вспомнил эпизод со служанкой в доме, которая мыла полы, стоя на корточках. Значимость данного эпизода состоит в том, что после того, как пациент, будучи мальчиком двух лет, увидел служанку, он помочился, за что был выруган служанкой, которая пригрозила ему кастрацией.

Тенденция к унижению девушек низкого сословия воплощает в себе линию мужского развития пациента (сексуального совращения девушек), которая оттеняет и компенсирует его женскую идентификацию. Мочеиспускание мальчика симулирует сексуальное возбуждение при виде женщины, находящейся в согбенной позе, что является только дополнительным подтверждением сексуального возбуждения при виде женщин, находящихся в той позе, в которой находилась мать при половом акте с отцом [3, с. 209].

Итак, З. Фрейд постепенно, в течение долгих четырех лет психоаналитической работы, преодоления сопротивлений и переносов со стороны пациента, приводит его к пониманию тех последствий, к которым приводят многочисленные психические механизмы, вскрытые во время сессий. В одной из бесед пациент обмолвился, что ощущает между миром и собой завесу, которая раздвигается только в момент опустошения кишечника. З. Фрейд заключает, что эта завеса (она же «счастливая сорочка», в которой он родился, по словам окружающих его людей), о которой говорит пациент, выступает его желанием вернуться в утробу матери, то есть, тем самым, сбежать от мира. В свете новых обстоятельств становится ясно, что испражнения символизируют того ребенка, которым пациент снова хочет родиться сам. Пациент стремится к рождению заново, и это стремление обуславливает все сложные психические явления, которые были обнаружены во внутриличностной жизни пациента.

Вернуться в материнское лоно, по мнению З. Фрейда, пациент стремится не только для того, чтобы иметь возможность заново родиться, но что намного более важно с точки зрения аналитически развернутой этиологии, встретиться в утробе с пенисом отца, получить от него сексуальное удовлетворение и подарить ему ребенка. Так, З. Фрейд отмечает, что «быть рожденным от отца, как он сначала думал, получить от него сексуальное удовлетворение, подарить ему ребенка, отказавшись при этом от своей мужественности и выразившись на языке анальной эротики, – этими желаниями замыкается круг фиксации на отце; в этом гомосексуальность нашла свое высшее и самое интимное выражение» [3, с. 213].

Разрешение сложившейся ситуации пациента З. Фрейд видит в том, что гетеросексуальная ориентация будет преобладать, а идентификация пациента с отцом (а не матерью) станет способом позитивного разрешения Эдипова комплекса. С другой стороны, вытесненные гомосексуальные наклонности дадут возможность их здоровой сублимации [1, с. 244].

Психоаналитическая работа, проведенная З. Фрейдом, настолько глобальная по своему масштабу и, в особенности, по своей глубине, что заслуживает отдельного упоминания. Большой заслугой автора является то, что он обратился к ранним переживаниям ребенка, реконструировав их по мельчайшим нюансам из рассказа пациента, чего до З. Фрейда никто не предпринимал. З. Фрейду аналитическим методом удалось логически и аффективно связать сложнейшие психологические процессы, такие как идентификацию с женщиной, восприятие отца в качестве сексуального объекта, условия кастрации, приведшего  к развитию страха, фобий, и, в конечном итоге, невротическому расстройству. Данную историю стоит отнести к блестящему профессиональному успеху З. Фрейда и признать одним из наиболее важных достижений в частной практической деятельности.

Список литературы

1. Кинодо Ж.-М. Читая Фрейда: изучение трудов Фрейда в хронологической перспективе / М.: Когито-центр, 2012. – 416 с.
2. Лапланш Ж. Словарь по психоанализу / Ж. Лапланш. – М.: Институт общегуманитарных исследований, 2010. – 751 с.
3. Фрейд З. Два детских невроза / З. Фрейд. – М.: Фирма СТД, 2007. – 242 с.