Для меня экзистенциальная психология / терапия – это что- то трудно определяемое и,  вследствие этого, трудно понимаемое. В процессе ответа на вопрос: «Как я понимаю экзистенциальную психологию/ терапию?»,  я столкнулся с трудностью, которая для меня заключалась в следующем: чтобы что – то понять, мне необходимо выделить объект для понимания, определить себя как понимающего, находящегося в процессе понимания. Начиная с выделения объекта понимания и заканчивая осознанием себя субъектом понимания мне было сложно оставаться отстраненным как от того, что я собираюсь понять, так и от тех чувств, которые во мне появлялись в процессе понимания и изложения своего понимания. В своей работе я намерен использовать образы и метафоры отчасти для того, чтобы заполнить пробелы в своих теоретических познаниях, а отчасти для того, чтобы передать более целостно и наглядно важные для меня смыслы и переживания с ними связанные.

В качестве метафоры экзистенциальной терапии глубже всего, на данный момент, во мне отзываются слова поэта Джалал ад-Дин Руми: «Где-то за пределами представлений о том, что правильно и что неправильно, лежит земля. Я встречу тебя там».  Так вот, для меня экзистенциальная терапия это путь к той «земле», которая за пределами. За пределами моих представлений о том, что хорошо и что плохо для конкретного клиента; за переделами того, что я считаю лучшим для него; за пределами техник и инструментов; за пределами моих установок, предубеждений и ценностей. Причем путь не ровный, извилистый, с множеством впадин и пригорков. Это не хайвей с указателями расстояний и поворотов, а больше напоминает проселочную дорогу, как у М. Хайдеггера в «Проселке»: «Когда загадки теснили друг друга, и не было выхода из тупика, тогда на подмогу приходил идущий полем проселок. Ибо он безмолвно направляет стопы идущего извилистой тропой через всю ширь небогатого края».

Думая о том, как я понимаю экзистенциальную психологию/ терапию, первое, что появляется – осознание тишины. Задаю себе вопрос: «Как мне в этой тишине?» Приходит ответ: « Хорошо!» Немного тревожно, но хорошо… Я и не заметил, когда именно это стало для меня возможным, переживать свою тревожность и при этом не беспокоится, не суетиться, не убегать мыслями в прошлое или будущее, а оставаться в моменте. Видеть, как бегут буквы на белом фоне, замедляются, останавливаются и снова бегут, бегут, сливаясь в слова, слова строятся в предложения, предложения сменяют друг друга и весь этот процесс каким – то непонятным мне образом приобретает очертания мысли, ее набросок… Трудно удержать себя в мысли.  В своей мысли. В чужой легче… От Алексейчика: «Здоровье – это способность каждый раз по новому воспринимать и воспроизводить события внутренней и внешней жизни. Это богатство связей и отношений. Творчество каждый раз.» Со способностью «воспринимать и воспроизводить по-новому» стало лучше, развивается… С богатством связей и отношений все не так однозначно, количественно стало меньше, но качество значительно улучшилось. Творчество пока дремлет… Редко просыпаясь, не надолго, оно опять засыпает.

О принципах экзистенциальной терапии. Первое, что приходит в голову, возможно по ассоциации с «богатством связей и отношений», принцип взаимосвязанности (первый принцип по Э. Спинелли), с точкой отсчета – отношения, далее, следуя собственным ассоциациям, М. Бубер Я-Ты отношения, взаимность, встреча. Трудно. Легче работать с проблемой, с симптомом, решать задачу, достигать цели. Трудно встретиться с человеком в его проблеме, правда, очень интересно, но для этого нужно самому быть человеком, при этом оставаясь терапевтом, присутствовать, быть при – сути как при своей, так и при сути клиента и в сути того, что между нами. А суть чаще не определенна, да и не определяема, а больше про - является, про – истекает, про – исходит из меня, из клиента, из отношений, а для этого нужно и пространство, и время, и открытость, и принятие, и, наверное, еще что – то. Т.е. приходится быть, быть в настоящем, быть в настоящей и неизбежной неопределенности (второй принцип Э. Спинелли), отказаться от идеи контроля и управления ситуацией, эмоциями и мыслями другого человека, в нашем случае клиента…А это, простите, совсем «недопустимая роскошь», мало ли что он там надумает и начувствует, а вдруг я окажусь к этому не готов, да и непонятно до конца, кем я сам буду при встрече с этим человеком… В общем плата за неопределенность – тревога! Тревога есть неизбежное состояние (третий принцип Э. Спинелли). В самом начале своей практики, даже имея теоретические представления о неизбежности тревоги, я очень часто пытался избежать переживания тревоги в отношениях с клиентами, но мои попытки избегать, спрятать собственное чувство тревоги, давались мне с трудом. Цена, которую я платил за избегание тревоги, была либо потеря качества моего присутствия, если удавалось вытеснить тревожность, либо усиление данного чувства. Во многом благодаря пониманию собственных чувств и стоящих за ними намерений, полученного, в обсуждении собственных переживаний с супервизором, я со временем стал позволять себе слушать свою тревогу, стараясь услышать то, о чем она, на что она хочет мне указать, т.е. мое отношение к тревоге и мои отношения с тревогой со временем претерпевали изменения, от негативного отношения, к отношению как к индикатору, сигналу, подсказывающему мне о чем - то важном и значимом для меня, и для наших с клиентом отношений, то, что я, мы, упустили, не заметили, не до оценили и т.д.. В последствии я стал позволять себе быть более открытым в выражении собственных тревожных переживаний с некоторыми клиентами, что, к моему удивлению, приводило не к потери профессионального статуса, о чем я изначально беспокоился, а к более открытым, честным и равным отношениям с клиентами. Т.е. клиент воспринимал такую открытость как реальную возможность быть со своими переживаниями, выражать их, учиться понимать их.

Выбор, ответственность, свобода. Выбирая себя, я выбираю себя полностью, целостно, такого, какой был, какой есть и такого, который находится в процессе становления, одновременно являясь самим процессом становления. Я выбираю себя со своей жизненной историей, со своими ошибками и недостатками, со своей болью и своими страданиями. Выбирая себя так, я выбираю быть автором того, что со мною было и чего со мною не было, что происходит сейчас и то, к чему стремлюсь в будущем. Начиная осознавать себя автором, начинаю задавать себе вопросы, связанные с прояснением замыслов, намерений и побуждений, с открытием смыслов стоящих за моими выборами, решениями, действиями. Я начинаю не только понимать, но и чувствовать свою ответственность. Ответственность приобретает конкретные очертания, выраженные в последствиях, как моих выборов, так и отказов от выбора.

Отказ от выбора себя - это, как если бы я, как автор романа своей жизни, оставил на видном месте книгу и перо и позволил бы вписывать в свой роман главы другим. Еще вариант: я  мог бы просить разных людей вписать что-нибудь, что они посчитают нужным в мою книгу, а потом бы сожалел и обвинял их в том, что они вписали (по моей настоятельной просьбе) совсем не то, что это мне не нравится, меня не устраивает и, был бы убежден в том, что я за это не отвечаю… Возможно, я даже пытался вырвать не понравившиеся мне страницы, вычеркнуть то, за что мне стыдно, то чего не могу принять, но любое мое действие или бездействие оставляло бы след в романе моей жизни. След еле заметный, но от этого не менее значимый. След, наступив на который, продолжаешь совершать одни и те же ошибки, продолжая убеждать себя в том, что это не ты. И с годами этих «не я» становилось бы все больше и больше, занимая пространство души, что в итоге привело бы к тому, что для «я» не было в душе места. Места своим чувствам, своим желаниям, своим чаяниям и побуждениям, места своей свободе. Прежде всего, той свободе, которая внутри, а не снаружи. Свободе, которая утверждает себя через возможность быть собой, чувствовать так, как я чувствую, и выражать свои чувства, а не прятать их; мыслить, как мыслится, а не так как хочет кто – либо, чтобы я мыслил, свободно делиться своими мыслями, без оглядки на то, как к моим мыслям отнесутся, как их оценят, осознавая ответственность за то, что моя свобода дает мне не только права, но и обязанности уважать и принимать свободу других. И это совсем не просто, потому как свобода других может быть совсем не похожа на мою свободу, я могу чувствовать угрозу своей свободе. Инаковость другого может стать для меня вызовом, испытанием. Испытанием моей свободы. И если я не готов, то могу предпринять действия, ограничивающие эту не понятную и не приятную мне свободу. Не давая права другому на его свободу, я не могу не лишиться собственной. Ибо начиная претендовать на одно единственное понимание свободы, я лишаю свою свободу основания в наличии альтернатив, а значит и выбора. А где нет выбора, там нет и свободы, а значит и ответственности в понимании авторства за собственную жизнь. Другая грань свободы, это свобода «от», т.е. когда я выбрал себя,  то стал свободен от того, чтобы стремиться стать кем – то другим. Но в то же время, выбирая себя таким, какой есть, я неизбежно сталкиваюсь со своим несовершенством, со своей неполноценностью, со своей беспомощностью, со всем тем, что во мне есть, как хорошего, так и плохого.

Сама идея о том, что человек сам может присваивать, открывать смыслы и наполнять ими собственную жизнь является очень терапевтичной, а когда эта идея присваивается клиентом, осваивается, проживается, трансформируясь в субъективный опыт, открывается совсем другая перспектива восприятия мира и себя в нем. Новые горизонты существования. Иногда это получается, иногда нет. Пока у меня отсутствует  точное понимание, от чего именно зависит, и какие факторы влияют на успех данного процесса. Я исхожу из того, что есть определенные условия, при которых вероятность желаемых  изменений в жизни клиента возрастает. Первое условие – это наше с клиентом присутствие, в значении найти себя в настоящем и быть в моменте, быть в контакте друг с другом. Что – то похожее на то, когда удается достигать тишины в голове, вместо чехарды мыслей; видеть, слышать то, о чем говорит и как говорит клиент; когда удается осознавать собственные чувства и ощущения, возникающие в процессе нашего с клиентом взаимодействия; когда удается помочь клиенту быть в актуальных переживаниях, позволять выражать свои чувства, стимулировать и поддерживать выражение чувств клиента, когда взамен думаний и рассуждений мы с клиентом начинаем переживать и перепроживать, происходит встреча. Для меня это значит быть одновременно и свидетелем и со-участником чего-то очень важного, очень существенного, чему трудно дать определение.

Часто бывает так, что я вижу в клиенте то, что клиент в самом себе еще не видит, но то, что для него является желанным и важным. И так хочется рассказать и показать клиенту о том, что я вижу, убедить, что это в нем есть, соблазн велик… Когда я поддаюсь этому соблазну, без учета готовности клиента самому увидеть и осознать ценность тех ресурсов и возможностей, которые в нем есть и которые я уже увидел, часто происходит так, что клиент отрицает и не принимает моего видения. Иногда мне становится больно от не видения клиента, появляется чувство беспомощности, собственной ограниченности. Раньше начинал злиться на себя, на клиента, но благодаря работе с супервизором, начал менять свое отношение к данному феномену. Более того ко мне постепенно приходит осознание того, что если бы клиент был готов видеть тот потенциал, который скрыт у него внутри, то вероятнее всего моя помощь состояла бы в простом указании на несоответствия в его восприятии и мышлении. Но все оказывается сложнее, т.к. особенности восприятия, мышления, чувствования, переживания клиента есть части того способа бытия его в его мире, и все настолько взаимосвязано и переплетено, что поспешно ухватившись за видимое мне решение, я могу поставить под угрозу не только его мировосприятие и способ существования, но и все то, на что опирается мировосприятие и мироощущение клиента, выбить у него «почву из под ног». Чтобы избегать таких кардинальных трансформаций, и связанных с ними болезненных переживаний, мне, как специалисту  необходимо развивать в себе терпение и веру. Веру в себя, в клиента, в психотерапию.