Сегодня обращусь к теме, которую мало кто поднимает и, порой мне кажется, что даже принципиально её избегают, как сами психологи, так и обычные люди, а именно – невозможность в некоторых ситуациях что-либо сделать, найти удовлетворяющее по качеству окончательное решение.
Для тех, кто не знает, поясню, что «Кобаяши Мару» - это созданный авторами «Стар Трека» эксперимент-экзамен, который предлагает его участникам искать выход из ситуации, из которой изначально нет результативного выхода, но участники об этом не знают.
За исключением психо патологии, в психологии принято считать, что любая проблемная ситуация психологического спектра разрешима. Это позитивистский, но в то же время – опасный тезис, о который, случается, психологи ломают карьеры, а люди - свои жизни.
Данный тезис рождён как следствие того, о чём я рассказывал в статье «К разговору о неудачной психотерапии», а именно: недостатка информированности Психологии как отрасли в целом о влиянии природного и социального миров на человека и его состояния, а также на возможности эти состоянии корректировать.
Дело в том, что идеализационные модели и теории психологии (психотерапии) направлены на процесс, это эдакая «всея Мантра» практической психологии, что есть лишь идеальный вариант некого абстрактного «психологически здорового человека», к которому можно только стремиться (быть в процессе).
Однако разрешение конкретных эмоционально сложных или болезненных ситуаций связано не с процессом, а с получением результата, то есть – с изменениями в физической реальности человека, не только в его внутреннем, но и внешнем пространстве.
Но мало кто из психологов, равно кстати и людей, к ним обращающихся, задумывается о том, а возможно ли в принципе в данной конкретной ситуации что-то сделать? А это не праздный вопрос. Это вопрос конкретных действий и конкретных результатов.
И я вижу, что зачастую у психологов (а это особенно важно) нет понимания факта, а это именно факт, что во многих случаях – помочь разрешить/исправить ситуацию – просто невозможно.
Не в смысле, невозможно для данного психолога и тогда он, осознав границы своей компетентности, перенаправляет к другому психологу, а в смысле – невозможно вообще, то есть это связано с осознанием того, что у ситуации есть внешние ограничения, которые никак не зависят ни от мастерства психолога, ни от мотивации клиента, которые не позволят ситуацию поменять удовлетворяющим образом, найти окончательное решение.
И это коренным образом меняет суть и смысл самой психотерапии. Ведь если перед вами ситуация, разрешить окончательно которую невозможно, и оба (психолог и клиент) об этом знают, то психотерапия может быть полезна уже с другой стороны – как поддерживающий механизм (если таковой необходим человеку).
И тогда, изменив взгляд на ситуацию, и результат уже будет видеться в другом, тогда и взаимных претензий психологов и клиентов друг к другу станет куда меньше.
Подчеркну и то, что ситуаций таких, которые разрешить можно лишь в идеалистических теориях психологии и в «вакууме» пространства психотерапии, но нельзя в условиях включения человека в социальный и природный миры – много, это не какие-то исключительные феномены, это весомый процент случаев в практике любого психолога, просто мало кто способен осознать положение дел, и ещё меньше тех, кто приведёт к этому клиента.
Кто-то скажет, что нельзя говорить клиенту, что его ситуация неразрешима, но это псевдо гуманизм, которому места не должно быть. Жизнь в ожидании и в иллюзии того, что вот-вот, ещё чуть-чуть и всё наладится, станет легче, а психотерапия закончится и начнётся просто счастливая жизнь – это разве лучше и эффективнее для человека, чем знать правду о своём состоянии и её перспективах?
Неужели кто-то действительно полагает, что вводить человека в заблуждение (врать) гуманнее, чем подвести к пусть неудобной, но правде?
И снова возвращаюсь к тезису предыдущей своей статьи «К разговору о неудачной психотерапии»: для того чтобы психолог был способен идентифицировать и дифференцировать ситуации, где помочь можно, а где – нельзя – необходимы расширенные знания о том, что именно формирует возможность и невозможность реальных, а не идеалистических изменений пространства жизни человека.
Мои размышления это не столько обращение к этике психологии, сколько указание на конструкционные дефекты и информационные дыры в Психологии как отрасли в целом, которые необходимо закрывать, встраивая в её структуру новые знания, обогащая и дополняя её опытом других наук.
