- Умер наш "мальчик", - сообщила медсестра, когда я пришла утром на работу. - Как раз и родственники к нему вчера приходили. Успели попрощаться.
Вроде бы и не собирался еще человек "туда", а вот как получилось.
Тяжелая болезнь. Лежачий пациент. 50 лет.
Перед выходными мы с ним общались, он даже делал попытки улыбаться. Николай* говорил шепотом. А его сосед по палате стремился ответить на мои вопросы вместо него, поэтому я не все услышала.
А в начале недели врач сказал, что у пациента депрессия, и попросил меня побеседовать с ним. Николай отказывался от еды, не хотел ни с кем разговаривать.
Суицидальный риск отсутствовал, так как пациент был ослаблен болезнью. Поэтому я решила, что человек имеет право и на депрессию, немного побыла рядом с ним и ушла.
Потом были капельницы и кислородный концентратор.
Я прикоснулась к холодным рукам Николая. Он никоим образом не показывал, чтобы я уходила, но и чтобы оставалась - тоже. Я немного побыла в его палате, и пошла к другим пациентам.
Наверное, смерть может заглянуть к человеку не заметно для других и очаровать его: сделать так, что он уже будет не способен обращать внимание ни на что внешнее. Для него уже ничего не останется снаружи, а весь мир, вся вселенная словно бы окажется внутри, чтобы потом полететь вместе с душой на Небо, к Богу.
В такие минуты не нужно ничего говорить. Можно просто помолчать. Просто поприсутствовать.
В тот день я возвращалась с работы домой через парк. Присела на лавочку, задумалась. Вскоре на лавочку прилетела серая ворона, устроилась рядом, и начала меня разглядывать. Было такое ощущение, что она понимает, о чем я думаю, понимает, что у меня на душе. Я угостила ее хлебом. Ворона с удовольствием поклевала его, сказала мне «спасибо», и полетела дальше. Словно чья-то близкая душа приняла облик птицы, чтобы встретиться со мной и сказать: "Я здесь. Я рядом. Не грусти".
... В даянии мы приобретаем,В прощении нам прощается
И в умирании мы рождаемся к жизни вечной (Молитва святого Франциска Ассизского)
(*Имя пациента изменено)
***
- Памёр наш "хлопчык", - паведаміла медсястра, калі я прыйшла раніцай на працу. - Якраз і сваякі да яго ўчора прыходзілі. Пасьпелі разьвітацца.
Здавалася, і не зьбіраўся чалавек яшчэ "туды", а вось як атрымалася.
Цяжкая хвароба. Ляжачы пацыент. 50 гадоў.
Перад выходнымі мы зь ім размаўлялі. Ён гаварыў шэптам. А ягоны сусед па палаце імкнуўся адказаць на мае пытаньні замест яго, таму я ня ўсё пачула. Але пацыент нават рабіў спробы ўсьміхацца.
А напачатку тыдня ўрач сказаў, што ў пацыента дэпрэсія, і папрасіў мяне пагаварыць зь ім. Мікалай* адмаўляўся ад ежы, не жадаў ні з кім размаўляць.
Суіцыдальная рызыка адсутнічала, бо пацыент быў аслаблены хваробай. Таму я вырашыла, што чалавек мае права і на дэпрэсію, крыху пабыла побач зь ім і пайшла.
Потым былі кропельніцы і кіслародны канцэнтратар.
Я дакранулася да халодных рук Мікалая. Ён ніякім чынам не паказваў, каб я сыходзіла, але і каб заставалася - таксама. Я крыху пабыла ў ягонай палаце, і пайшла да іншых пацыентаў.
Напэўна, сьмерць можа зазірнуць да чалавека незаўважна для іншых і зачараваць яго: зрабіць так, што ён ужо будзе ня здольны зьвяртаць увагу ні на што зьнешняе. Для яго ўжо нічога не застанецца звонку, а ўвесь сусьвет нібыта апынецца ўнутры, каб потым паляцець разам з душой да Неба, да Бога.
У такія хвіліны ня трэба нічога казаць. Варта проста памаўчаць. Проста папрысутнічаць.
У той дзень я вярталася з працы дамоў праз парк. Села на лавачку, задумалася. Неўзабаве на лавачку прыляцела шэрая варона, уладкавалася побач, і пачала мяне разглядваць. Было такое адчуваньне, што яна разумее, аб чым я думаю, разумее, што ў мяне на душы. Я пачаставала яе хлебам. Варона з задавальненьнем падзяўбла яго, сказала мне “дзякуй”, і паляцела далей. Нібыта чыясьці блізкая душа прыняла аблічча птушкі, каб сустрэцца са мной і сказаць: “Я тут. Я побач. Не сумуй.”
... Аддаючы, мы набываем,Прабачаючы, атрымліваем прабачэньне,
І паміраючы, мы нараджаемся да жыцьця вечнага
(Малітва сьвятога Францішка Асізскага)
(*Імя пацыента зьменена)