Я получила письмо, которое очень ждала и одновременно понимала всю абсурдность ожидания – Она никогда не напишет. И все же это случилось. И если слышится в этих словах радость, то это такая же иллюзия, как мои надежды на скорую встречу, которую сулил автор письма. Настоящим моим чувством было облегчение – с Ней все в порядке. Конечно же у Нее проблем воз и маленькая тележка, но её здоровая часть, на которую можно опираться в терапии, достаточно сильна. Иначе я никогда не получила бы этого письма. Во мне затеплилась надежда на возможность психотерапии, и я стала обдумывать нашу предстоящую встречу, искать в себе ресурсы не увязнуть в сострадании, а найти необходимый баланс между принятием и способностью смотреть на ситуацию со стороны, оставляя за скобками терапевтического процесса сожаление по поводу ее жизни, которую она своими руками разрушает.

Снова вспомнила Алис Хольцхей-Кунц, и надолго погрузилась в размышления о том, что нас объединяет с автором письма, к какой из экзистенциальных данностей мы обе болезненно чувствительны? С грустью вынуждена была остановиться на сензитивности к отвержению. О! я потратила ни один час терапии на то, чтобы избавиться от унизительной потребности нравиться, быть принятой значимыми для меня людьми… И могу ли с уверенностью сказать, что сегодня абсолютно свободна от этой детской нужды в признании того, что я есть, что имею право на существование, что достойна? Знаю ли свои потребности, могу ли во весь голос заявлять о себе, заботиться об удовлетворении своих потребностей? Хочется верить, что так и есть, что многие часы индивидуальной и групповой терапии не прошли даром. Но отчего же её история откликается во мне такой болью?

Увы, я напрасно тратила время и силы на размышления, напрасно обдумывала детали возможного терапевтического контракта. Она не пришла. Отписалась про события, которые ее останавливают, и опять замолчала. И я в сотый раз напомнила себе пословицу о коне, которого можно привести на водопой, но заставить пить нельзя. И чудесным образом это напоминание придало смысла моему неделанию. Я не сразу отследила произошедшую во мне перемену, но вдруг  перестала корить себя за то, что не звоню, не пишу, не ищу контактов с Ней. Также вдруг я почувствовала, что отношусь к её способу жить с большим уважением: я уважаю  те выборы, которые Она совершает, я уважаю её решение быть или не быть в терапии, я уважаю тот способ, которым Она справляется со своими трудностями!