Не так давно ко мне на первичный прием одна за другой пришли три женщины, которые испытывали разные эмоциональные трудности, но каждая из них пережила в детстве сексуальноенасилиеили домогательство (честно сказать, на третьей клиентке у меня даже промелькнула мысль, что это розыгрыш, и таких совпадений не бывает, но это были реальные клиенты с реально схожей травмирующей ситуацией). Эта последовательность визитов позволила мне заметить схожесть эмоционального состояния, запросов, отношения к ситуации каждой клиентки и сделать определенные выводы относительно причины эмоционального расстройства.
В сознательном возрасте травма сексуального насилия, пережитая в детстве, либо совсем вытеснена из психики и не осознается, либо под воздействием тяжелых защитных механизмов считается клиентом уже пережитой и не имеющей важности. Однако, безусловно, без специальной психологической проработки едва ли можно говоритьореальном отсутствии влияния этой травмы на личность взрослого человека.
Опираясь на свой опыт и исследования в этой области, можно утверждать, что ключевым негативным фактором, влияющим на разрушение личности, является не сам факт насилия, а интерпретация этого факта психикой жертвы. И на первом месте стоит непереносимое чувство вины, которые испытывают жертвы. Именно чувство вины является главным разрушителем личности. Жертва, по обстоятельствам, которые мы будем разбирать ниже, после совершения насилия начинает испытывать чувство вины и стыда. Многие желают «что-то смыть с себя», «ощущают себя голыми перед другими», «ощущают себя испачканными», «прокаженными», в общем, имеют место быть все те термины и метафоры, свидетельствующие о мгновенном присвоении ими негативного и непереносимого чувства вины. Нетрудно догадаться, что под таким сумасшедшим давлением и признанием своего Я со знаком «−», психике жертвы ничего не остается, как выстроить тяжелые защитные механизмы, «прикрывающие» со всех сторон это негативное чувство от окружающих, что, безусловно, сказывается на их эмоциональной сфере во взрослом возрасте.
Откуда же все-таки берется чувство вины?
1. Ребенок, испытавший насилие, считает, что он не мог противостоять насильнику или сделал недостаточно, чтобы его остановить. Исходя из этого убеждения, ребенок разделяет ответственность за насилие вместе с насильником, становясь как бы соучастником, а не жертвой. Это утверждение, несмотря на свою состоятельность для клиента, в корне ложно. Так как анализируя каждый случай насилия, можно отчетливо увидеть, что все без исключения жертвы желали рассказать о попытках насилия незамедлительно, но либо отказывались от этого по причине возможной агрессии со стороны родителей (что говорит об атмосфере страха и запугивания в семье), либо рассказывали, но сталкивались с холодом, безразличием или обвинениями со стороны родителей, что еще больше убеждало психику ребенка, что он соучастник и виновник, а не жертва. Также в каждом случаежертвабыла намного слабее как в физическом, так и в интеллектуальном смысле. Поэтому ребенку ничего не оставалось, как кричать всем и вся о вопиющей несправедливости (что каждый искренне желал), но столкнувшись с неоправданной родительской реакцией или страхом перед этой реакцией, ребенку ничего не оставалось, как принять сам факт насилия и признать себя соучастником, при этом забывая, что сам он в эти сексуальные связи осознанно и добровольно вступать не собирался, а был втянут в них путем угроз или манипуляций, которые ввиду его детской неразвитости абсолютно не осознавались, что и доказывает ложность убеждения.
Продолжение читайте в следующей публикации.
2. Ребенок испытал сексуальное возбуждение во время насилия. Этот пункт, как и предыдущий, вменяет жертве чувство вины, делая псевдовывод, что он соучастник, а не жертва. Подвергаясь сексуальному насилию, ребенок еще не понимает, что с ним происходит, и, ощущая воздействие на эрогенные зоны, физиологически может испытать возбуждение. Однако этот процесс достаточно механический, и исходя из того, что ребенок испытал физическое возбуждение от насильственных действий, не следует, что он осознанно и добровольно выбрал это. Что опять же подтверждает, что он является жертвой, а не соучастником. Из психики жертвы вытесняется тот факт, что его быстро или последовательно склонили к этому акту, не оставляя выбора. К тому же некоторые жертвы делают вывод, что если они испытали возбуждение, значит они этого действительно хотели. Но, скорее, это возбуждение может говорить о механическом ответе на раздражитель, а также о переизбытке чувств и эмоций от «взрывающей» детскую психику ситуации, чем о сознательном выборе партнера и интимном возбуждении от взаимодействия с ним.
3. Невозможность проявить агрессию. В психоаналитической теории практически за любым неврозом стоит вытесненная агрессия. Нетрудно догадаться, что на самом деле испытывают жертвы, подвергшиеся насилию. Думаю, что если бы у них в голове не было социального и родительского страха, и они во время или после сексуального насилия имели возможность как в комиксах про Халка превратиться в намного более крупного и сильного чем ихнасильниксущество, они бы без сомнения раздавили бы преступника. Однако такой возможности в реальности нет, поэтому жертвам ничего не остается, как подавить эту агрессию в себе, направляя ее в дальнейшем на себя или сублимируя на других людей.
Ключевым направлением и мишенью в терапии является развенчание вины у жертвы. Постепенное когнитивное вмешательство, которое поможет клиенту осознать нелогичность и абсурдность чувства вины, поможет постепенно выйти чувству тотальной агрессии по отношению к насильнику и осознанию своей невиновности. После высвобождения агрессии будут выстроены новые убеждения, основанные на позиции Я «+», которые со временем приведут к снижению эмоционального напряжения и гармонизации личности.
