В разных культурах есть свои ценности и ориентиры «правильного» женского поведения, воплощения женственности, идеального женского образа. В большинстве случаев высоко ценится природная детородная функция женского организма.  Это особенно касается тех культур, традиция которых не прерывалась с архаических времен. В архаических первобытных культурах, как правило, красота связана с сексуальностью. Христианская церковная традиция, напротив, способствовала усилению архетипа девственной красоты. Хотя и тот и другой архетип имеют древнюю историю, о чем пишет в своих книгах Джин Шинода.

Наверное, в каждой культуре восприятие женской идентичности наиболее ярко отображается в народном фольклоре, песнях и поговорках, сказках и былинах, мифах и песнях.

Если говорить о Западной культуре[1], то представляется, что идеал женской красоты воплощен в архетипе Персефоны, прекрасной юной девушки, жертвенной  девственницы, которая подвергается насилию и требует спасения. По ходу действия сюжета героиня, как правило, претерпевает трансформацию сознания, открывая в себе сексуальное начало.  Фактически это архетип «принцесса из сказок» (вспомните, хотя бы спящую принцессу). Формируется этот архетип вероятно в эпоху Куртуазных рыцарских романов позднего средневековья, соединяя в себе одновременно стремление к чувственности и божественной чистоте.

Разумеется, в современном мире наряду с Персефоной встает из глубины веков архетип «Артемиды» - амазонки, воительницы, соревнующейся с мужчиной во всех областях жизни.

Получается, что общество создало два диаметрально противоположных архетипа – две взаимоисключающие модели поведения, которые доминируют в женском сознании, зачастую, борются между собой за право главенствовать и, как следствие, приводят к неврозам, внутриличностным расстройствам, а также посещению психологов и психиатров.

Кстати, для Северных Европейских стран более привычен образ воительницы – валькирии. Правда, надо учитывать, что валькирия – согласно мифам – поддерживает существующий патриархальный порядок, не соревнуется, но сосуществует с мужскими фигурами и ролями. В классификации Джин Шиноды согласно древнегреческой мифологии такой женский архетип представлен Афиной Палладой. Надо сказать, что и отношение к женщине в северных странах встречается в основном менее восторженное, более практичное и основывающееся на естественном равноправии.

Для нашей, русской культуры архетип воительницы – богатырки также издревле знаком. Это отражено в поговорках, былинах и сказках (мифические полянницы, Марья Моровна, Василиса Микулична). Этот образ русской воительницы всегда удивлял и поражал, контрастируя с мягкими и нежными женскими образами царевен и красавиц из сказок. Примечательно, однако, что былинные и сказочные героини – воительницы вовсе не были противницами брака, не соперничали с мужчинами, а лишь выполняли свое дело, свою сказочную задачу – Марья Моровна была королевной, правила и защищала свое королевство, Василиса Микулична – вызволяла своего мужа из плена.

Еще один интересный архетип из русских сказок – это архетип ведьмы, ведуньи, лесной или морской  царевны. Царевна – лебедь, царевна – лягушка – возможно, в этих сказках отражено древнее тотемное наследие славян. Однако нас интересует одна особенность этих женских персонажей – все они активно действуют, зачастую помогают главному герою, советуют разным царевичам – королевичам. Иначе говоря, это также самодостаточный женский персонаж, равноправный с мужским героем.

Вероятно для нашей культуры ближе образ не беззащитной принцессы, но зрелой жены, мудрой и плодовитой матери, верной подруги и соратницы своего мужа.

Материнский архетип вообще очень силен в русской народной культуре. О предназначении женщины как матери, несущей жизнь и красоту в этот мир,  рассказывают орнаментальные символы воды и земли, вспаханного поля и дивных растений.

Древнеславянские женские божества (Мокошь, рожаницы, водяные русалки - берегини) в первую очередь отождествляли мотив плодородия, а значит и сексуальности. Впрочем, сексуальность никогда не была нарочитой в народной культуре и скорее воспринималась как функциональная характеристика. Красота внешняя ценилась как отражение внутренней красоты, духовности. Так и красота внешнего мира, отраженная в образах цветущих садов, деревьев с плодами и цветами (Древо мира), растительных орнаментах, отождествлялась с божественной красотой, благолепием, красотой божественного замысла. В христианскую эпоху архетип матери поддерживался образом Богородицы. (Обратите внимание, никаких массовых гонений красивых женщин, охоты на ведьм, как это было в средневековой Европе, православие более-менее органично ложится на фундамент народной славянской культуры, обогащая и дополняя ее новыми смыслами.)

Вот и выходит, что в нашей культуре образ беспомощной и безропотной девицы, вечно страдающей от происков злых сил, менее распространен. Мне кажется, что русские сказочно – былинные женские образы ближе к архаической культуре, когда главенствовал  образ Великой Богини, объединявшей в себе различные аспекты (состояния) женских воплощений.

Шинода пишет, что на протяжении многих веков образ Великой Богини успел раздробиться, распасться на множество ликов – осколков, архетипов, представленных тем или иным культом. Каждый культ развивался, становился самостоятельным, и все больше отдалялся от своих истоков – единого слияния (если угодно – синтеза) знаний о женских состояниях и проявлениях в целостном образе. Так человечество сохраняло знания о природе человека и вселенной, разрозненные и оторванные друг от друга.

Славянская культура, по все вероятности, более молодая, быстрее попадает под влияние христианства. Православие, хотя и ведет борьбу с идолопоклонничеством, однако не столь ожесточенно как католичество, и не  уничтожает полностью языческое славянское наследие, скорее трансформирует его, сливаясь с ним. Возможно, именно поэтому сохраняется и предается из уст в уста сказочно-мифологическое наследие, сохраняются традиционные народные ремесла, сохраняется древнее знание в образах и символах.

Наши русские женские архетипы, пришедшие к нам из глубины веков, объединяют в себе различные аспекты Великой Богини, они менее дифференцированы, и более целостны, более самодостаточны.

Воительница может быть одновременно и верной женой, преданной супругой, а не отчуждавшей от себя мужчин амазонкой.

Материнство не противопоставляется сексуальности и супружеству, но зато в сказках передается образ счастливой супружеской жизни (в древнегреческих мифах архетип матери представлен вечно страдающей Деметрой, а супруги – вечно ревнующей Герой).

Чародейки и ведьмы, обладательницы тайного знания, – не затворницы – жрицы и не озлобленные на весь свет колдуньи – а верные подруги своих возлюбленных, вместе с ним преодолевающие все препятствия к своему счастью.

Читайте маленьким девочкам русские сказки, там больше ресурсных образов, которые помогут на пути к гармоничному развитию и целостности.

[1] Причем речь идет о Западной, Центральной и Южной Европе, а также постколониальных странах, перенявших многие культурные традиции (США, Канада, Австралия и пр.) Северные европейские страны выделяют свою, отличную от этой, традицию восприятия женственности. Там культивируются другие сказки и другие мифы.

Литература:

Русские народные сказки

Джин Шинода "Богини в каждой женщине"

Зинкевич -Евстигнеева Т.Д., Фролов Д.Ф. "Тайна женственности"

Й. Хейзинга "Осень средневековья"