Я думаю, честным будет признать, что вокруг терапии пограничных пациентов существует много тревоги и напряжения, как у терапевтов, так и у самих пациентов. В терапевтической профессиональной среде пограничных пациентов принято считать "трудными". Сами погранично организованные люди идут в терапию с большими опасениями, многие из которых небезосновательны, как, например, то, что придётся иметь дело с очень болезненными переживаниями. Другое опасение касается возможности опереться на терпевта в этом процессе. Некоторые имели опыт терапии, иногда травматичный. Это создаёт доплнительные сложности в установлении доверия к терапевту.
Работая с пограничными пациентами, я восхищаюсь и проникаюсь уважением к той смелости, с которой они идут на встречу с болезненными, мучительными частями своего опыта . Я хочу сказать, что терапия для пограничного человека, истерзанного сильными ранними травмами - это героический путь. Это совсем не то же самое, что терапия для невротического пациента. Вольно перефразируя слова Д. Калшеда: когда в сознание возвращается вытесненное (в случае невротика), это переживается, как облегчение; когда же сознание имеет дело с отщеплённым материалом (у пограничного), это переживается, как катастрофа. Невротическое эго достаточно интегрированно и крепко, чтобы воспринять из бессознательного ранее отвергнутый материал, включить его в образ своего Я и в свою жизненную историю , это обогащает Я. То, что подвреглось отщеплению от сознания - совсем другое дело. Это, как правило, куски экстремально болезненного, раннего опыта, которые грозили разрушить Я: свести с ума или - в детской фанатазии - убить. Поэтому эти части опыта изолированы от сознания мощными примитивными защитами, ослабление которых приводит к проникновению этого аффектов в сознание, грозя уничтожить его своей архаичной силой.
В это время пациент находится в состоянии очень маленького ребёнка, чей аффект превосходит по силе его собственные возможности к переработке. Младенец не успокаивается сам, это должна сделать для него мать. Так и пациент нуждается в том, чтобы терапевт взял на себя функцию по вмещению в себя и переработке его запредельных переживаний. Каким бы высоким интеллектом, социальным статусом он не обладал, в этом - эмоциональном аспекте - он младенец и сам он не может справиться. Темне менее, даже наличие поддерживающего и принимающего терапевта не избавляет пациента от встречи с мучительным и от его перепроживания. Погранично организованные люди, проходящие терапию - это очень сильные и мужественные люди.
Калшед пишет о том, что тяжёлая ранняя травма создает "раскол" в психике, некую расщелину, через которую в сознание проникает содержание бессознательного, обычно недоступное человеку. Он говорит о содержании коллективного бессознательного, но также это и глубокие слои индивидуальной психики - своей и других. Это объясняет высокую восприимчивость пограничных личностей. Как правило, такие люди очень проницательны и чувствительны в межчличностном взаимодействии, они тонко улавливают происходящие вокруг них процессы.. Нередки и экстрасенсорные способности.
Шварц-Салант называет это качество "видением". В состоянии расщеплённости, отделённости от переживания травмы, это видение также оказывается отщеплённым, существующим как бы автономно от личности, и воспринятое с его помощью не становится осозанно проживаемым. По мере интерграции и переработки травмы, "видение" тоже становится достоянием сознательного Я и его восприятия становятся частью чувственного опыта. Тот грустный факт, что пограничному пациенту пришлось иметь дело с переживаниями, в норме не возникающими у человека, пережить опыт, которого не имеют многие люди, погружают его на ту глубину, на которой обычно не плавают. Но, как известно, самая крупная рыба обитает именно на такой глубине. Если пограничному человеку удастся встретиться с ужасом и болью внутри себя, в награду он получает возможность бытия на большой глубине. Глубина восприятия (и контакта с миром) - это явление, комплементарное широте восприятия. Важным становится, не "сколько", а "как". Это чувственный опыт, его сложно описывать словами. Как если бы у человека появился дополнительный орган чувств, придававший новую характеристику всему воспринимаемому. Метафора "шестого чувства", в общем-то, близка к салантовскому "видению". Само слово "пограничный" указывает на контакт с границей. Это не просто граница между "нормальностью" и "сумасшествием", это граница с повседневным и трасцедентым, выходящим за рамки обыденного опыта. Пограничный - это тот, кто живёт на этой границе.
Путь к интеграции и к собственному ядру лежит через травму. Пограничный вынужден идти в собственный недры, чтобы избавиться от боли. Обретаемое "видение" - это бонус, сокровище, хранящееся под руинами Ужасного.
Терапевту тоже приходится идти по этому пути вместе с пациентом и пережить много разных и сильных чувств. Но, как сказал Бион: "Никто не должен становиться аналитиком или врачом, если он не готов платить за это высокую цену. Выражаясь другими словами, "Если вы не можете выдерживать высокую температуру, стоит держаться подальше от кухни."
