Наши клиенты часто задают этот вопрос, вероятно, потому, что на него невозможно дать четкий ответ. Между данными понятиями нет существенных различий. Как показывает опыт, они взаимосвязаны так тесно, что в каждый момент времени с нами происходит и то и другое.

Я проводил трехдневный семинар под названием «Гештальт и видео». Во время работы каждому участ­нику предлагалось увидеть свое собственное изображение на экране и таким образом осознать различные проявления своего бытия в мире.

Камера у меня в руках, от нее протянут к телевизору десятиметровый кабель, что позволяет мне легко перемещаться. Жан в центре группы. Это его первый контакт с Гештальтом: он выбрал именно этот се­минар. Жан работает учителем в небольшом городке и постоянно чувствует себя под прицелом многих пар глаз - своих учеников, их родителей, городской администрации.

Утром второго дня нашего семинара Жан попросил меня с ним поработать. Вначале я сделал издали несколько кадров, поймав его в центре группы, и предложил ему рассказать о своих ощущениях - Жан от­метил, что его мышцы напряжены и дыхание затруднено. Осторожно, так как мне казалось, что доверие еще не установлено, я переместился, чтобы встать позади него и показать ему необычные кадры. «Именно с этой стороны меня видят мои ученики, когда я пишу на доске. Они могут запускать в меня маленькие стрелы!»

Мало-помалу его волнение, связанное с работой, возрастало. Наконец я заметил несколько микрожестов (его челюсть разжалась, руки расслабились), которые для него «привычны» и говорят о том, что можно еще немного приблизиться, не создавая ситуации вторжения. Я встал прямо перед ним и навел объектив камеры на его лицо.

Он наблюдал за собой с волнением и вдруг воскликнул: «Мой маленький Жан, у тебя испуганный взгляд!»

Я уменьшил освещение и переместил камеру так, чтобы показать лишь неясные контуры. Теперь на се­роватом экране были видны только его темные глаза.

«Но это глаза моей матери! Они всегда осуждающе смотрят на меня...». Я предложил Жану поговорить со своей матерью, вместо того чтобы говорить о ней. «Уходи, я не хочу тебя больше видеть. Я больше не хочу, чтобы меня осуждали.»

Что происходило у Жана на его первом семинаре: психотерапия или личностное развитие? Мне кажет­ся, эти два понятия можно разграничить по трем параметрам:

• Первый касается запроса.

Запрос на личностное развитие формулируется следующим образом: «Я прихожу к вам, так как в моих отношениях с партнером возникли трудности», или «Я хочу развивать свои творческие способности», или, как в случае с Жаном: «Я не хочу больше опасаться чужих взглядов». Следовательно, личностное развитие направлено на решение проблем или поиск ресурсов. В большей степени внимание акцентирует­ся на улучшении самочувствия.

В терапии запрос часто более открытый, более общий: «Я прихожу потому, что страдаю от...». Он часто связан с общей неудовлетворенностью и, как правило, не может быть сформулирован конкретно. Напри­мер, это может быть экзистенциальная тревога, которая возникла в один из трудных периодов жизни (траур, уход детей из семьи, безработица).

• Второй относится к длительности.

Личностное развитие может осуществляться в течение нескольких месяцев на отдельных семинарах или индивидуальных сессиях.

Так, Жан вначале записался на трехдневный семинар в Париже.

Углубленная терапия - это исследование собственной психики с ее светлыми и теневыми аспектами. Обычно терапия длится несколько лет.

• Третий параметр связан с сопротивлением.

Избрав личностное развитие, клиент приходит с более конкретным запросом на изменения. Следова­тельно, он работает в основном над механизмами защиты, которые напрямую связаны с видимым симпто­мом. Жану, например, удалось выявить, что он проецирует на других жесткий взгляд своей матери, а по­тому уверен, что все за ним следят и смотрят на него с осуждением.

В ходе терапии клиент исследует различные формы сопротивления, проверяя, выполняют ли они еще свою защитную функцию или представляют собой «окаменелости», пережитки прошлого.

Часто первоначально формулируется запрос на личностное развитие. А затем, в течение первых меся­цев работы, часть клиентов расширяют свой запрос до терапевтического.

Через месяц мне позвонил Жан. Хотя его повседневная учительская жизнь улучшилась, остались слож­ности в отношениях с матерью. Жан решил пройти индивидуальную терапию. Я удивился, так как даже в конце семинара не предполагал такого запроса.

Жан проходил у меня индивидуальную терапию два года. Наше внимание было сосредоточено на его отношениях с матерью. Я подвергался мощному переносу. В разные периоды терапии я - разная мать: то приветливая, то фрустрирующая, то восхищающаяся, то любящая - список эпитетов можно продолжать до бесконечности! Период преконтакта длился при­близительно три месяца, и переломный момент в терапии наступил тогда, когда Жан решил, что больше не будет носить цепочку, которую подарила ему мать. «Я взрослый и хочу одеваться и жить, как считаю нужным, - впрочем, и ты тоже мне не мать!»