Ретравматизация
С одной стороны, ретравматизация - это то, что воссоздает в своей жизни человек, снова и снова повторяя психотравмирующее событие из своего прошлого.
С другой стороны, и любой человек, и специалист может вольно или нет послужить орудием ретравматизации.
Покажу на нескольких примерах как эта штука работает.
В психологическом консультировании
Тамара была замечательной женщиной. А до этого росла замечательной девочкой.
Она все делала для своих родных. Она привыкла подчиняться, жертвовать.
Больше всего ее огорчало, когда в детстве она подходила к маме, а та или молчала, или сердито и зло что-то ей говорила.
Если Тамара ошибалась чуть-чуть, мама могла молчать с ней два-три дня.
А если девочка нарушала бесконечное число правил и запретов не реальных для ребенка, мама могла и на пару недель надеть ледяную маску, и отвергать ее.
У Тамары две проблемы с которыми она приходит к психологу: ее не продвигают на работе, объясняя это отсутствием активной жизненной позиции, хотя и очень ценят как работника. Более того, ее начальник в резкой форме рекомендовал ей что-то с этим сделать.
И все отношения, которые она начинает с мужчинами заканчиваются крахом, так как в какой-то момент они перестают с ней разговаривать, наказывая ее за ее ошибки.
Она выбирает психолога, замечательного специалиста, великолепного.
Спокойного, выдержанного, увереного…
Медлительного интроверта, ага…
В какой-то момент они попадают в ключевую ситуацию:
Она чем-то делится, что-то ждет. Он молчит, обдумывая ответ.
Она влетает в свою детскую травму: ее отвергают, ее наказывают.
И, регрессировав начинает вести себя как та самая маленькая девочка, а терапевт, попав к критическую ситуацию, сосредотачивается, и … и начинает еще сильнее проявлять все то, что ее ранит.
Степан - …..
Угу, этот парень не может сказать вслух о себе, что он – гей. Что его возбуждают другие мужчины.
Зато, может сказать, что ему стыдно, что он «урод, слабак, ....» - он может сказать себе огромное количество ужасных, злых, разрушительных слов.
У него нет друзей. Его родители отвергают его – слишком рано родился, они не успели погулять, слишком был неудачный: учился так себе, внешность обычная, иногда болел, иногда шкодил – был ребенком и мешал им жить самим фактом своего существования. А еще на него приходилось тратить деньги, и в этом он тоже виноват. И вообще, его отец уверен, что он – «деффченка», а не мужчина. Он – в смысле сын. Мда.
Он много месяцев собирается с силами.
С духом.
И…
Решается прийти к психологу и решить свои проблемы: научиться общаться, повзрослеть. Он хочет вполне обычного – друзей, счастья, уверенности, отношений.
Он читает вначале статьи (ага, вроде этой). И, иногда в них пишут что-то вроде проблему лучше (эффективнее) решать с тем психологом, с которым кажется, что труднее, который вызывает какие-то чувства. Например, проблему отношений девушке вроде как лучше решать с психологом-мужчиной.
Ага….
Он выбирает правильного, мужественного, брутального, статусного профессионала.
Хорошего профессионала.
Приходит.
Рассказывает…
Говорит про «не могу общаться, трудно. Нет отношений с девушками. Нет друзей».
И… в какой-то момент, получает или выражение лица психолога (какое-то не то), или слова «удачно» сказанные, вроде легкой шутки, призванной разрядить немного невыносимое от стыда поле контакта, или еще что-то, что одним ударом обрушивает его в повторение травмы – в повторный удар по месту, которое уже разорвано, и как-то худо бедно, с трудом собрано.
И снова он слышит голоса всех тех, кто говорил когда-то «да таким место за колючей проволокой! Их нужно выселять на остров, стерилизовать и уничтожать! Да они уроды, слабаки, генетические ошибки! НЕ мужчины! И т.д. и т.п.»
В тренингах
Кира пережила в детстве насилие. Со временем она выросла, стала хорошо зарабатывать, заниматься карате, даже получила разряд. Она любила носить спортивную и деловую одежду. Кира умела сделать руками многое, для нее не было проблемой починить розетку или кран.
Но… отношения с мужчинами не клеились.
К Кире тянулись те, кого она именовала рохлями и тюфяками.
Она пришла на тренинг из популярной серии «разбуди в себе Женщину, Любовницу, МЯчту»
И там ее прессанули. ЗАСТАВИЛИ снять брюки и надеть короткую юбку, достаточно открытую блузку.
Заставили делать многое на первый взгляд полезное и очевидное, но…
Кира сбежала в болезнь, никому ничего не сказав.
Снова повторив, отыграв травму из детства.
Она не сказал НЕТ, СТОП,
Она не попросила помощи у кого-то еще.
И только спустя пару лет, когда уже с проблемами «не могу спать, снятся кошмары, нет сил жить» она добралась до психолога, потихонечку и выяснилась история ее ретравматизации.
Леша рос хорошим, добрым и очень послушным мальчиком. Он носил те вещи, что покупала его мама. Ему было грустно, что у них нет папы. Он мало ел. Говорил тихо.
В школе неплохо учился, пока однажды не сменилась классная руководительница и в школу не пришли учиться несколько ребят, из серии «юный гопник, бета-версия».
Его начали задевать, затем травить, издеваться.
Он молчал и терпел, чтобы не расстраивать маму.
Школа закончилась, Леша сам выбрал ВУЗ, закончил его почти с отличием. И несколько лет работал более чем успешно.
И однажды их, айтишников серьезной корпорации отправили на трениг по развитию лидерских качеств и управленческих навыков.
К именитому и очень успешному тренеру, да.
Возможно, те юные гопники были его внебрачными детьми, так как обрушил парня в травму Мастодонт Лидерства и Кашалот управленчества просто играючи, особо и не заметив, лишь иногда используя как пример «козла отпущения» и «мальчика для битья».
Мир, который был выстроен по кирпичику, уверенность, что его профессиональное мастерство его защищает, убеждение, что взрослые люди «так себя не ведут», все это рухнуло в одночасье, приведя Лешу на грань вопроса « а зачем все это» и «какой в том смысл».
И только тихая, светлая любовь к пожилой уже матери привела его к пси-специалисту за помощью.
В обычной жизни
По улице идут две женщины. Может быть близкие подруги, может быть – родственницы.
Одна из них смотрит на прохожую девушку и громко и уверенно восклицает:
- Пустоцвет! Бездетная баба – это не человек!
Может быть, с точки зрения ее бездетной спутницы, ей было бы легче и честнее если бы она ее просто ударила. По крайней мере, это было бы не настолько больно и непонятно.
Как она может совладать с тем, в чем себя корит, хотя прошла всех врачей, все на свете, но ее тело не желает зачинать и вынашивать ребенка.
- Если у мужика нет машины к 30-ти, то он не мужчина! – заявляет друг, похлопывая друга по плечу. Они собрались обмыть его новую красавицу на четырех колесах, и он знает, что зарплата научного сотрудника, которым трудится его лучший друг – это только на еду и на проездной билет.
Все бы ничего, но примерно с этими же словами несколько месяцев назад у него ушла любимая жена к другому мужчине.
Ах, да, у того тоже не было машины, но это мало кого волновало.
Есть и оборотная сторона. Если избегать риска ретравмировать человека, то это также будет разрушительно для него.
Если излишне трепетно, сверхбережно относится к месту «раны», то это не приведет к исцелению.
Наоборот, человек может зациклиться на случившемся и начать использовать это как «симптом» - отмычку, что-то вроде индульгенции, объясняющей все его неудачи в жизни, все его ошибочные выборы и решения.
Еще раз напомню, что человек сам стремиться снова и снова воспроизводить ситуацию травмы.
Энергия эмоциональных переживаний застрявшая в прошлом событии настойчиво ищет выхода, разрядки.
Человеку НУЖНО понимание того, что с ним произошло, как с произошедшим совладать и как восстановить новый мир на развалинах бывшего.
Но он снова и снова начинает строит ту конструкцию, а затем находит именно тех людей, которые вольно или нет ее обрушат.
Травма - это и то как человек реагирует на разрыв его реальности (целостности) внешней и/или внутренней и сам этот разрыв (резкие неожиданные изменения).*
* даже не обязательно негативные
Для разных людей "слабыми местами" (про "где тонко там и рвется") оказываются разные вещи.
Для кого-то может оказаться малотравматичным физическое насилие, а значимым утрата чего-то близкого к экзистенциальному.
Можно вспомнить описание Виктором Франклом его переживаний при попадании в концлагерь, и отношения к ключевой утрате - его книге, на фоне всего остального.
Отсюда (из разных "слабых/ценных" мест) и , как следствие, недопонимания "а чо в этом такого" идет, на мой взгляд, часть риска ретравматизации.
Человек, получивший травму и закапсулировавший ее, не проживший, не понявший и не переживший, неосознанно ищет ситуации и людей, чтобы пережить, т.е. чтобы осмыслить то, событие, себя в нем, и как-то заново обустроить свой мир.
Это что-то вроде огромного или острого, твердого "куска", который человек отхватил против своей воли (в него запихали силой), и не может его не выплюнуть,
не переварить, ни ... ничего не может, и снова и снова возвращается к ...
Какими качествами должен обладать психолог, чтобы успешно работать с человеком, который когда-то был травмирован, и иногда – достаточно сильно?
На мой взгляд, необходимо сочетание терпения, бережности, и вместе с тем, силы, спокойствия, и внутренней уверенности в трех вещах:
- с клиентом все в порядке, несмотря на травматичный опыт в его прошлом;
- клиент справится и с травмой, и с любыми жизненным задачами;
- жизнь – стоит того, чтобы жить, несмотря на любые гадости, которые иногда в ней случаются.
Тот человек, психолог, который будет идти вместе с клиентом к его хорошим жизненным решениям, помимо способности сочувствовать, помимо инструментальных умений, владения пси-техниками различными, может обладать еще такими качествами, как
умение выносить стыд, часто сверхразрушительный, практически непереносимый для клиента,
быть устойчивым, иметь свои внутренние опоры,
быть достаточно чутким к чужому опыту и горю, и при этом, поощрять проявление сильных, жизнеспособных движений клиента по выходу из травмы.
В качестве примера такого отношения я могу привести слова Дмитрия Николаевича Бедного, психолога, гештальт-терапевта г.Санкт-Петербург о том, как он работает:
«Иногда я понимаю, что встреча с телесным опытом может быть достаточно продвигающей для клиента. Я ему рассказываю на первой встрече, как я работаю. И в одном из пунктов я говорю о том, что я обращаю внимание на телесные реакции. И потом я расспрашиваю клиента, что ему подходит, а что не подходит.
Я говорю ему: чтобы мне вас лучше понимать, мне важно знать, что вам подходит ли не подходит.
Я много чего вам предложу. У меня буду гипотезы, различные рассуждения. Но это будут всего лишь мои гипотезы, которые я вам предлагаю для того, чтобы вы могли что-то взять для себя или отказаться.
Нормально ли для вас будет то, если вы каждый раз, если вам будет что-то не подходить из того,что я предлагаю, вы мне будете сообщать об этом?
Клиенты по-разному отвечают. Допустим, клиентка соглашается. Но даже если она соглашается, я могу в терапии перепроверять, почему она согласилась. Если она все время будет соглашаться с моими предложениями, значит она соглашается из вежливости. И тогда я буду возвращаться к этому моменту вновь и вновь, побуждая клиента учиться говорить, что ему подходит, а что нет.
Часто на первой встрече я предлагаю выбрать расстояние до терапевта, которое будет комфортным для клиента.
И иногда, чтобы мне предложить телесные эксперименты с прикосновением, требуется 15-20 встреч.
Но я каждый раз проверяю реакцию клиента. Смотрю на его дыхание, выражение лица, замирает или дышит ровно.
И спрашиваю, спрашиваю, спрашиваю.
И это и есть отличие моего стиля работы от ТОТ (телесно-ориентированной терапии). И если я замечаю, что клиент согласился на эксперимент, но он замирает, то это является снова предметом обсуждения.
Я предлагаю телесные эксперименты с прикосновениями далеко не всегда и не с каждым клиентом.
Если клиентка согласилась, а терапевт, увлекшись экспериментом, не внимателен к ее реакциям, и продолжает эксперимент, то конечно же, здесь возможна ретравматизация.
Потому что он в этот момент делает то же самое, что делали когда-то над ней, а она соглашалась и молчала.
То есть любой эксперимент основан на маленьком кусочке действия и множестве разговорной обработки.
Травматика задеть очень легко. Он может любое невинное действие воспринять как травмирующее. И тогда вопрос не о том, как не трогать больное место, потому что он и так всеми способами старается избежать боли, а что с этим делать, когда оно уже затронуто терапевтом. В какой-то мере это повод осторожно исследовать, как клиент травмируется.»
Что делать, если вы понимаете, что это – ОНА, Ретравматизация?
ДВЕ вещи:
1. Понять ЧТО происходит. И это уже возможность вынырнуть из воронки, которая затягивает иногда почти против воли.
2. Искать и получать профессиональную помощь психолога
Затем, насколько это возможно, потихоньку исследовать КАК человек сам себе воссоздает ситуацию травмы. Как он может действовать иначе, лучше для себя.
И, чтобы пройти, проработать этим моменты, вначале нужно выбрать психолога, потратить столько времени, сколько вам нужно, чтобы устанавились отношения доверия. И, только когда альянс будет создан, когда у клиента достаточно подрастут внутренние ресурсы, когда он сможет опираться и на себя и на психолога, работать с травмой.
Если же таки произошла ретравматизация, или возникла боль, страдание, что-то про «прикосновение к травме» использовать случившие для исследования и исцеления.
--------------------------------
Во всех моих текстах примеры клиентских случаев либо вымышлены (собраны из разных часто повторяющихся историй) или есть изначальное согласие человека на публикацию его истории (при этом данные очень сильно изменены).
Если ВДРУГ случайно вам кажется, что «ой, это Вы прямо про меня написали» - то это только о том, что бывают жизни и характеры в чем-то схожие с вашей.
И, возможно, как раз здесь вы найдете что-то полезное для себя.
Обсуждение темы «ретравматизация» на форуме б17 в ветке
