Жила-была маленькая Искорка. Веселая она была, эта Искорка, прямо таки озорная. Может поэтому и Искоркой звалась. Все у нее горело в руках, все звучало, все потрескивало. Это пока маленькой была. Потом подросла, стала сильнее.

Стали ее в очаги подкладывать. Сначала в учебный очаг, чтобы она научилась пламя из себя возгорать. И учиться ей было легко. Чего там возгорать, она такая шебутная, такая шустрая, что, чуть коснется очага, и все начинает зажигаться, как будто само по себе. А Искорке недосуг, от нее это или не от нее, у нее других дел много. Интересных. Потому что, когда огонь высоко поднимается, можно с него далеко смотреть, хорошо видеть, как устроен этот свет, какие очаги еще в жизни есть. Так Искорка жила, училась, светила, зажигала. Пока не попала в один очень не простой очаг.

Большим он был, не ухоженным каким-то, да и сырым, честно говоря. Попала туда наша Искорка и давай все, как умеет, как получается. С одного конца зайдет – зажжёт, с другого  – подсушит, с третьего – подпалить пытается, с четвертого – угольки ищет, чтобы с ними теплом поделиться.  Потому что знает, угольки, они много берут от тебя, но с ними потом проще, они жар дольше отдают, потом проще работать будет. Так что не щадила себя Искорка, стараясь этот сырой и неухоженный очаг разжечь. И получалось же! Хорошо получалось! А если получается делать то, что делаешь, то это начинает нравиться! Очень нравиться! Иногда, как будто кажется, что в этом и есть смысл твоей жизни!

И Искорка старалась. И углям много тепла давала, и какие-то дровишки хорошо подсушивала, и огонь возгорался. Может не так хорошо и быстро, как ей бы хотелось этого. Но ничего. «Быстрей оборачиваться нужно, – думала Искорка, – и все получится!» Вот только если бы не сырые дрова…которые временами подкладывали в этот очаг. Уж сколько Искорка билась-билась над этими сырыми дровами… И сообщала, вроде бы, кому следует, что тяжело так, она же только свою работу делать должна. Ее работа – огонь зажечь. Дрова-то сухие должны быть. А все как-то бестолку… подкладывают и подкладывают.

И Искорка выбрала себе тактику – больше себя отдавать углям. А угли смогут это тепло дольше сохранить, переработав его для дров. Глядишь, может снова огонь появится после того, как все подсохнет. Все дольше и дольше задерживалась Искорка в этом очаге, все больше и больше отдавала себя углям, дровам и, если получалось, огню. И вот как-то раз подкинули руки в этот очаг еще одно сырое полено.

И так уже Искорка устала, и так огонь еле тлеет… Ну, попросила она угли, которым сама же свое тепло отдавала:

-Помогите, ребята. Не вывожу. Плотнее прижмитесь, подсушите с о всех сторон.

Но угли, они такие, они скупые для огня. Вот они и сказали:

-Что ты тут на нас свою работу перекладываешь. Наше дело тепло держать, а ты давай, со всех сторон поджигай, а то гляди, не работа, а какая-то фальсификация.

Обиделась Искорка. До глубины души ее эти слова задели. Так больно там внутри стало, что она вдруг вспыхнула, сильно вспыхнула и тут же погасла, и откатилась  к дверце очага черной, невзрачной, круглой крупинкой. И вот последний ее всполох полено-то с одной стороны хорошо подсушил, но не полностью.

И потух очаг. Открыли руки дверцу и давай ругаться – и на угли, и на Искорку, и на работу не полную. И тут выяснилось, что каждый сам за себя. Ведь угли, они ж такие, скупые для огня. А Искорка как-то незаметно и выскользнула с этого очага да на пол. Там ее веник и подмел. А чего там, толстая, черная крупинка. Никто и не подумает, что Искорка. Да в соседний двор с пылью и занесло.

Лежит Искорка в пыли и не живет как будто. Для чего это все? Огонь, жизнь, радость какая-то? Ничего нет. Одна обида черным слоем все нутро Искорки застила. Так и лежала бы Искорка в пыли… если бы не котенок.

Вот откуда он знал? Чего он там напридумывал? Котята, они такие… Может в них тоже своя искорка живет? Не знаю.

Только выкатил он ее из пыли своими лапами, да ну ее переворачивать, подкидывать, играть значит. Играл-играл, а потом устал, да на солнышке и завалился. Глаза закрыл и давай свои песни петь. Мурчит-мурчит, как твой ручеек, чистый-чистый. А Искорка-то не совсем пропала. Может это котенок ее пробудил? Может песня его? Или солнышко? Только стала чернота эта внутри отступать, прям вытекает из нее, как угольная масса. Солнышко пригревает со всех сторон, Искорку подсушивает.

И так хорошо ей стало, так тепло, сухо, будто заново на свет родилась. Открыла глаза, сияет вся. Глядит, котенок рядом спит, солнце к закату клонится, ветерок поднялся. А она, что твой светлячок, легкая- легкая! Подпрыгнула и по ветру полетела!

Летит, а сама думает: «Ну вот, уж фиг вам, еще раз в сырой очаг попасть, да всю себя отдавать. Найду себе дом хороший, семью любящую с котятами, да с собаками, с детьми малыми, бабушками старыми, с хозяевами заботливыми, с которыми не дрова сушить, а огонь зажигать, тепло дарить, радость и уют создавать».

Глядит, а впереди дом, из трубы дымок, на окошке – цветок и кошка, ребятишки у окна на улицу глядят, может, звездочки считают… Бабушка в углу сидит, чулок вяжет. Хозяйка у плиты, хозяин дрова на щепочки раскалывает, бережно так в очаг подкладывает.

«Вот оно! Домик мой!», – обрадовалась Искорка, и прыг в трубу!

И тут ребятишки как закричат:

-Мама, папа, к нам звездочка в очаг залетела!

Улыбнулся отец и говорит:

-Ну, и хорошо. Когда звездочка падает, нужно желанье загадывать и марш спать! Чтоб быстрее сбылось.

И затрещал тут огонек в очаге, будто действительно в него звездочка попала, тепло и душевно. А это Искорка старую песню вспомнила, хорошую, теплую песню. И высоко поднялась на язычке пламени, как звездочка, танцующая и яркая, которая все-таки вернулась сама к себе.


P.S.  предыдущая статья "Синдром эмоционального выгорания"

Баклагина Ольга