Даша переминалась с ноги на ногу возле университетского крыльца. Отменили пару английского, и теперь она хотела скорее оказаться в местной пиццерии. Моросил мелкий дождь, было сыро и серо, волосы от влаги липли к лицу. Осень, что поделаешь. Девушка втянула голову в плечи, не сводя с горизонта недовольного взгляда. «Лучше позвоню. Вечно она опаздывает».

-Алло, привет, ты где? – Даша не особо скрывала раздражения.

- Я уже подхожу. Скоро буду, пупсик, - радостно сообщила подруга. В телефонной трубке послышалось «Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка…». Даша немного успокоилась и осталась ждать.

Кто такой пупсик? Пупсик – кукла младенца, ну, все знают. Или, скажем так, хорошенький малыш плотного телосложения. Так себе метафора, согласитесь. Особенно когда речь идет о взрослой девушке… Так выглядит один из способов «приуменьшить» другого человека, сделать его слабее, наделяя неправдоподобно скромными качествами. Если мы соглашаемся с такими метафорами и ассоциируем себя  с ними, то приобретаем качества и «образ мышления» предложенного персонажа. Кто угодно может сказать нам что угодно, но именно друзья и близкие могут сделать это так ласково и нежно, что мы по незнанию и из вежливости соглашаемся с ними. Часто это происходит потому, что нам самим нравится то, что происходит. Ведь с другой стороны, если я пупсик, то это значит, что я маленький, а следовательно, с меня взятки гладки, я весь такой нежный, розовощекий, пусть неказистый, но где-то приятный, ко мне испытывают тепло и материнскую нежность. Хорошо устроился. Если б вместо пупсика назвали, к примеру, козлом или вонючим башмаком, то это был бы другой разговор, конечно: без лишних размышлений гнать в шею такого сочинителя, еще б и обозвать в ответ, чтоб душу отвести… Но пупсик – это ведь не повод для скандала, а?

Существует великое множество таких лингвистических «образов», не соответствующих действительности, родом они часто из детства. Помните, как нам читали книги, учили азбуке по картинкам, объясняя их значения? Вот заяц, на букву «З». Все знают, что заяц любит морковку, у него длинные уши, а если обнаружится опасность, то он непременно убежит. Все знают. А зачем называть так друг друга? Женщины мечтают о сильных, смелых мужчинах, настоящих воинах, свирепых и опасных, которые защитят и их, и детей от врага, чтоб как за каменной стеной... Да! Только при чем здесь зайцы? «Зайчик, иди кушать», «Зайчик, пойдем со мной», «Зайчик, ты уже купил подарок маме?» Мы привыкли, что это норма, в детстве многих так называли мамы, бабушки и другие доброжелательно настроенные люди. А их так, в  свою очередь ,называли их мамы и бабушки... А вот еще раньше все было совсем иначе. Наши предки, что жили племенами и общинами, выбирали себе в качестве тотема животное, с которым ассоциировали себя, на которого стремились походить: волк, медведь, барс, лиса, тигр, орел. И так поступали племена всего мира, потому, что иметь верную идентичность это очень важно. Во все времена сила, смелость, ловкость являлась залогом выживания, адаптации - так же и сейчас. Да, в наше время это не так ярко выражено, как в дохристианской Руси, и при этом выживает сильнейший –факт.

То же и с мужчинами. Мужчины хотят красивых женщин, сексуальных, гибких, подтянутых, ловких, стройных, при этом крепких и почему-то часто называют жен и девушек странными названиями. Помимо зайцев и котят, есть такие персонажи, как козюли, котлетки, пушистики, масики, пышечки и куколки. Козюля – очень сексуально, в особенности, если представлять в деталях. Куколка – красиво, только холодно и безжизненно, она плохо гнется и вообще пластмассовая. Все куклы очень похожи между собой, примерно одинаково безумно накрашены и одеты. Ничего не напоминает?

Почему бы, если уж так хочется метафор, не назвать любимую пантерой, тигрицей, львицей? Помимо привычки родом из детства (об этом подробно написано в книге Алексея и Марии Афанасьевых «Послушные и напуганные: Честная книга об ошибках родительского воспитания») здесь свирепствует страх. К примеру, страх потерять партнера. Вот если он/она сильны, смелы, замечательны и вызывают восхищение, то он/она непременно приглянется кому-то еще, и тогда где гарантии, что ты не останешься в одиночестве? Страх потерять мужчину часто мучает женщин и достался им, как наследие Второй мировой войны. Сделать все, чтоб не ушел, чтоб не остаться одной с детьми и без средств к существованию. Буду называть зайцем, запугивать мамой, плакать, пытаться стать главной – только б мой был. Мужчина же ослабляет женщину, обычно опасаясь, что она сильнее него. Слабый мужчина-зайчик трясется, как и положено зайцу, из-за того, что вот сейчас раскроется главный секрет – никакой он не сильный, у него не в порядке тут, здесь и там, сейчас все вскроется, а она свалит в туман. Потому лучше, чтоб жена не сильно выделялась на его фоне и была потише, поскромнее и поменьше.

Так происходит застывание в привычном образе, где не приобретаются новые более эффективные качества, не прорабатываются детские проблемы и предписания. Лучше бы взять на вооружение опыт наших предков, особенно учитывая, какую выживаемость в диких условиях он им обеспечил, прислушаться к себе – а на кого бы мне действительно хотелось быть похожим, на кого я похож? С кем я хочу быть рядом, если так? Важно так же обращать внимание на те слова, что говорят нам окружающие и осознанно отказываться от тех образов, что калечат нашу идентичность, обрубая лучшие умения и способности.

© Алексей и Мария Афанасьевы, Светлана Сонет, Алена Яра 

Данный текст является частью коммерческого издания и охраняется законом об авторском праве. Любое использование статьи или ее фрагмента возможно только с письменного разрешения правообладателя с обязательным указанием первоисточника и Ф.И.О. авторов