На извилистой тропинке около небольшого дома стояла женщина преклонных лет. Возраст трудно было определить. Может, ей было шестьдесят, а может гораздо больше.

В женщине угадывалась былая стать, которую выдавала почти прямая спина. Легкая сутулость была скорее результатом жизненного бремени, нежели природной данностью.

 На ней была длинная юбка «в пол» благородно-изумрудного цвета, а верх походил на укороченное пальто, подобное тем, что носили когда-то русские барышни.

Было в ней что-то не просто от барышни, а от барыни.

Не было в ее фигуре ни пафоса, ни нарочитости в ее движениях, но какое-то внутреннее благородство угадывалось в ней.

Она стояла на тропинке у старого дерева, а на траве подле нее суетились голуби.

Старушка кормила голубей.

Легкой уверенной рукой, жестом полным благородства она бросала из полиэтиленового пакета сбивавшимся в кучи птицам хлеб.

Рука погружалась в пакет и плавным медленным спокойным жестом, поднимаясь, отдавала птицам хлеб.

Все ее жесты, все ее движения выдавали в ней женское достоинство, которое не могла скрыть даже усталость, почившая на ее плечах.

В ней не было суеты, и было столько благоРОДства.

Старушка…

Нет она не была старушкой, она была женщиной, той, самой женщиной без возраста, которую не сломили годы.

Ее ценности были в самом поступке, в каждом движении и в том, что окружало ее.

Недалеко была помойка, и самым простым делом было бы выкинуть уже негодный для питания хлеб, но она кормила дворовых птиц…

Она знала цену.

Цену хлебу, своему возрасту, этим птицам, жизни и самой себе. Она осталась верна своей женственности, не смотря на возраст.

Только на первый взгляд она была старушкой…

Глядя на нее становилось понятно, что если женственность – есть достоинство, это та ценность, что несокрушима.

Она сохранила тот самый стержень, ту самую опору, которая и делает женщину женщиной!

 Эта женская рука никогда не стала бы метать "бисер перед свиньями", она просто кормила птиц и делала это с достоинством королевы!