В связи с тем, что этот термин стал употребляться большим числом пациентов и врачей без особого понимания его смысла, считаю своим долгом для сокращения интерпретативной части психотерапевтического сеанса провести необходимое разъяснение, в основном для потенциальных пациентов. Во-первых, стоит остановить внимание на этимологии терминов. Кто-то из великих сказал: «Определите для себя смысл слов, и жить вам будет наполовину легче». Когда-то русская аристократия, видимо желая соблюсти чистоту своих рядов, отгородилась от простолюдинов французским языком. Подобным же образом врачи, пользуясь теперь уже мёртвыми латинским и древнегреческим языками, дистанцировались от своих пациентов. Одно из загадочных слов, вызывающих у некоторых людей священный мистический трепет – это «диагноз». Они верят в то, что «диагноз» - это приговор, истина в последней инстанции, что от этого зависит их дальнейшая судьба, что это и есть то самое, от чего они так страдают. Между тем, слово «диагноз» состоит из древнегреческого корня «гнозис», обозначающего «знание» и приставки «диа-», определяющей процесс, которую можно было бы соотнести с русскими «раз-» или «рас-». То есть, буквально, «диагноз» обозначает «процесс распознавания». Как может быть понятно любому здравомыслящему человеку, процесс распознавания ни в коей мере не может быть объективным. Это ужасно субъективная интерпретация врачом данных, полученных им от пациента, пусть даже и добытых при помощи так называемых «современных методов диагностики», сделанная им на основании нескольких десятков прочитанных книг. Диагноз всегда является отражением культурного уровня своей эпохи. Так, например, нас сейчас забавляют диагнозы, которые выставляли Гален или Парацельс. Пройдёт ещё сто лет, и люди будут смеяться над теми «диагнозами», которые выставляют современные врачи. Полезно было бы понять, что диагноз может иметь ценность только как версия врача, некая рабочая гипотеза, которая помогает сделать что-то полезное для пациента. Диагнозы как явление рождаются в головах экспертов ВОЗ – Всемирной организации здравоохранения, которые через определённые промежутки времени создают новую МКБ (Международную классификацию болезней). В настоящее время используется МКБ-10 (то есть, эта самая классификация 10-го пересмотра). Именно в ней впервые в мире и появляется этот странный «диагноз» - «панические атаки». Стоит заметить, что в МКБ-9 такого понятия ещё не было. Будет ли оно в МКБ-11, которая разрабатывается в настоящее время – одним экспертам ВОЗ известно. Так что же такое эти самые «панические атаки»? Само название указывает на то, что, судя по всему, на пациента внезапно, прямо как вражеская атака, нападает «паника». То есть он, будучи здоровым и счастливым, шёл, скажем, по улице, или сидел дома перед телевизором, пил себе чай безмятежно, и вдруг – бац! – атака! Ложись, кто может! Словно эта атака – какой-то злонамеренный враг, который реально существует, как злой дух, поджидает тебя за углом, безо всякой на то причины стремящийся, во что бы то ни стало, убить тебя! Нападающего обычно не видно, а результат налицо – сердцебиение, нехватка воздуха, дрожь, бледность конечностей, потливость, головокружение, расширение зрачков, и вообще всё то, что соответствует выбросу адреналина в кровь. Потом, как правило, вызывается «скорая помощь», которая стандартно находит повышение артериального давления (что тоже является следствием того же адреналина). Дальше обычно пациент отправляется искать объективную причину этого загадочного состояния. Многочисленные и дорогостоящие обследования, чаще всего, не обнаруживают достойной анатомической или физиологической причины, объясняющей сей странный недуг. Отсутствие объяснения ещё больше удручает пациента, ведь теперь приступы паники у него продолжаются каждый день, а иногда и по нескольку раз в день. А уж каких только «диагнозов» не понаписывают ему эскулапы – просто диву даёшься! Самыми ходовыми из них являются «вегето-сосудистая дистония» (коротко – ВСД), и, конечно же, «панические атаки». Поставить такой «диагноз» пациенту – это всё равно, что сказать ему: «Знаешь, парень, у тебя периодически происходит выброс адреналина в кровь!» (Это, впрочем, относится и к «ВСД».) Замечательный пример того, как можно гипостазировать процесс. Взять, и превратить глагол в существительное. Ведь выброс адреналина в кровь – это уже результат некоего процесса, его, так сказать, финал, последний аккорд в печальной сюите мозговой активности. К великому сожалению, ни один врач, выставляющий такой «диагноз», не интересуется причинами этого самого выброса. Ведь врача шесть лет в медицинском ВУЗе учат так называемому «врачебному мышлению», логика которого упирается в вульгарный материализм. То есть они думают, что если к тебе пришёл пациент и на что-то жалуется, то за этими жалобами обязательно скрывается какая-то материальная причина – или проблема в анатомии органов, или расстройство на уровне физиологии. Им важно получить так называемые «данные объективного обследования». И вот когда никакого материального обоснования не находится, тогда и рождаются подобные «диагнозы», как «ВСД» или «панические атаки», которые, как скажем, и психиатрические умозаключения типа «депрессии», являются всего лишь-навсего констатацией очевидного факта. Печально, что дальше обычно следует банальное подавление «паники» при помощи психотропных или симптоматических препаратов. Обычно это приводит к хронизации процесса, который к тому времени начинает «обрастать» мистицизмом и приобретает порой вычурные и экзотические формы. Здесь я предлагаю задуматься о самом внутреннем механизме, приводящем к выбросу адреналина. Механизм этот целиком и полностью психологический. Думаю, что ещё на первом курсе медицинского института будущим докторам полезно было бы объяснить, что человек, в отличие от животного, имеет вторую сигнальную систему – систему слов, которые превращаются в абстрактный условный раздражитель. Ведь реакция симпатического отдела вегетативной нервной системы в виде выброса адреналина в кровь,  по сути – самая частая реакция в животном мире. Посмотрите на стаю воробьёв, вспорхнувшую внезапно, как по команде, при вашем приближении, кошку, вставшую на дыбы и распушившую хвост при виде собаки. Всё это реакции защиты. Механизм срабатывает при появлении угрозы и предназначен для мобилизации организма. Вот обезьяна, сидит на ветке и ест свой банан. Она безмятежна. Действует парасимпатическая часть нервной системы. Сердце работает в нормальном режиме, глубокое спокойное дыхание, мышцы в нормальном тонусе и замечательное пищеварение. Стоит ей только заметить подкрадывающегося леопарда, как тут же всё её тело приходит в состояние «боевой готовности» - мощный выброс адреналина в кровь, что приводит к бешеному сердцебиению, дыхание учащается, периферические сосуды сжимаются, чтобы усилить приток крови к мозгу и сердцу, давление крови повышается, увеличивается потоотделение, мочеотделение, усиливается перистальтика кишечника. В общем, всё это предназначено, чтобы обезьяна прыгнула повыше, побежала быстрее и спасла бы себя. Но если животное в реальном мире реагирует только на конкретного хищника, то у человека есть абстрактное мышление, и такого хищника он может себе вообразить, причём на абсолютно бессознательном уровне. Существует такое понятие, как идеодинамика, которая лежит в основе функционирования «психэ» в целом, как на сознательном уровне, так и на бессознательном. Само название указывает на то, что всё начинается с «идео», то есть идеи, мысли, выраженной в словах или в «картинках», а «динамика» говорит о каком-то движении, которое эта мысль вызывает. Самое частое идеодинамическое явление – идеосенсорное, то есть такое, где мысль вызывает развитие ощущений. Например, когда вы думаете о поедании лимона, такого сочного, спелого, невероятно кислого, у вас выделяется слюна. С собакой или кошкой такое невозможно – им сколько угодно можно рассказывать о свежем, сочном мясе, но слюнотечения у них Вы не добьётесь. Соответственно, можно понять, что каждая мысль, которая приходит человеку в голову, имеет с одной стороны чистое содержание – конкретную информацию, и финал в виде телесных ощущений. Если некоторые мысли вызывают слюнотечение, то есть и мысли, которые заканчиваются выбросом адреналина в кровь, и, как следствие, сердцебиением, повышением давления, потливостью, поносом, учащённым мочеиспусканием, спазмами в желудке, доходящими до рвоты, слабостью, головокружением, ощущением «ватных ног», паникой, тревогой, дрожью, напряжением. Наиболее ярко этот механизм прослеживается на примере любой фобии. Представьте себе человека, который столкнулся с фактом смерти близкого родственника, друга или знакомого своего возраста. Бессознательный разум мгновенно создаёт ассоциативную связь и массу антиципаций – катастрофических предположений относительно своего собственного здоровья. Обычно люди избегают размышлений на подобные темы, и поэтому боятся такого рода мыслей. Говоря себе: «Ведь этого со мной не случится?!», они не понимают того, что мысль уже возникла. «Если он умер, значит, и я могу…» Эта идея обычно подвергается активному вытеснению из сознания, и, благодаря усилиям самого пациента, переходит на бессознательный уровень. Именно из-за того, что мысль чаще всего не осознаётся, то, что было катастрофическим предположением, антиципацией, превращается в субъективном плане в действительность. Так сплошь и рядом бывает во сне. Ведь когда вы спите, вы этого не знаете. Во сне человек всегда является участником событий, действует «от первого лица», и поэтому всё чувствует – если ему снится, что он тонет, то он чувствует, как захлёбывается водой, если падает, то присутствует ощущение падения. Идеосенсорный процесс в действии. Так же точно происходит и на бессознательном уровне. «Картинка» инфаркта или инсульта, которая всего лишь была предположением, приближается к пациенту, он «входит» в неё, как во сне, и получается,  в субъективном плане, что у него всё это уже произошло, что уже этот самый инфаркт или инсульт затягивают его в могилу. Вот это хищник! Вот уж где выброс адреналина в кровь со всеми вытекающими последствиями! Для того чтобы избежать подобного рода явлений, всего лишь-навсего следует «выйти» из «картинки» катастрофы, увидеть её на достаточно большом расстоянии от себя в виде далёкого чёрно-белого изображения самого себя со стороны, то есть от «третьего лица». Когда Вы являетесь сторонним наблюдателем, у вас возникает очень чёткое понимание того, что эта картинка – только лишь предположение, страшное, ужасное, но всё же – предположение. Другая часть работы заключается в том, чтобы «принять» это предположение, адаптироваться к этому содержанию, ибо мысль «достаёт» вас до тех пор, пока Вы боретесь с ней. Сложнее дела обстоят тогда, когда содержание мысли принципиально неизвестно, как это бывает при диссоциативных расстройствах. Но и там сами внешние проявления в виде дрожи, сердцебиения, тревоги, носят, прежде всего, информационный характер и могут быть использованы как «проводник» к вытесненным мыслям. В любом случае, помощь психотерапевта заключается в изменении способа обработки информации на бессознательном уровне, что при достаточном понимании пациента в случае фобического невроза идёт на удивление быстро. Вопрос же использования той или иной техники всегда решается строго индивидуально, применительно к конкретной ситуации у данного пациента. Подводя итог сказанному, хочется призвать пациентов и врачей к пониманию психологических причин, финалом которых и являются вышеозначенные «панические атаки». Таким образом Вы можете избавить себя от приёма массы ненужных, и чаще всего, небезопасных медикаментов, глубже понять себя, и на основании нового опыта увеличить свои приспособительные возможности.