С такими интересными темами и запросами порой обращаются? Уму не постижимо. Но с другой стороны, если клиента это беспокоит или тревожит - значит нужно разобраться с этим. За любым вопросом стоит что-то большее. Там глубинные неудовлетворенные потребности. Скорее всего детские. Ну, не буду больше насиловать Ваше зрение. Приступлю к рассказу одной моей клиентки. 

- Мои домашние часто заводят разговоры о втором ребенке. Нужно отметить, что моей единственной дочери 15 лет. В детстве она часто просила сестричку. Я как-то не решалась. Мне было страшно: смогу ли я так построить отношения, чтобы всем было хорошо? Смогу ли уделять внимание в равных долях? Чтобы никто не обижался? Меня это очень беспокоило. А еще я начала вспоминать свои детско-родительские отношения. Моя жизнь окончилась в 3,8. Когда в нашем доме появилась моя младшая сестра. В тот же день я попросила маму отнести ее обратно. Но мама сказала, что это я просила сестричку. Я такого не помнила. Но с того момента на меня все ополчились. Я все делала не так. Но часто стала задавать вопрос маме: чем я ее не устраивала, что она решила завести еще одного ребенка? Ведь в моем детском понимании, которое сохранилось до сегодняшнего момента, было ясно, что если бы я полностью устраивала родителей, у них бы не было необходимости заводить еще одного ребенка. И в этом я смогла еще раз убедиться, когда имея одну собаку, по просьбе дочери завела вторую. Нужно отметить, что свою первую собаку я безумно любила. Мне нравился ее характер, повадки. Но после появления второй, первая начала от меня прятаться, кусать меня. Она стала угрюмой, обидчивой. А вот вторая собака наоборот была ее антиподом - веселая, игрива, легкая. На ее фоне мой Гастон (так звали первую собаку) оказался в полном проигрыше. Тут начали проявляться все его черты характера. И то, что до это этого принималось и любилось, стало вызывать отторжение. Он ужасно переживал. Не хотел общаться, стал гадить. За это его муж стал бить. Он становился еще хуже. Начал болеть. Уже прошло два года с тех пор, как у нас две собаки. Гастон так и не принял вторую собаку. А я уже не так сильно его люблю. И вот точно также было в моей детской семье. Я пережила это отторжение своими родителями. И если раньше, когда я была одна, мой затворнический характер принимался хоть как-то, то с приходом в нашу семью сестры-весельчака, я просто всех злила. Со мной уже не хотели возиться, как раньше. Мне ставили в пример младшую сестру. Я должна была полностью измениться,  стать жизнерадостной, игривой, ласковой. Но именно эти желания родителей усугубляли во мне тягостное ощущение мира. Да, с годами наши отношения выровнялись. Но я до сих пор считаю, что если один ребенок тебя устраивает, то больше не хочется никаких детей. А вот если первый получился не таким, каким его представляли, то в этом случае заводят второго. И тогда первый вынужден сам выкарабкиваться из своих состояний и приспосабливаться хоть как-то нравиться родителям. Иначе его просто вычеркнут из системы. 

Моя единственная дочь тоже не с простым характером. Мне долго приходилось искать к ней подход. И именно поэтому я и не осмеливаюсь завести еще одного ребенка. А часто хочется понянчиться с маленьким. Я люблю маленьких деток. И вот меня разрывает и от желания, и от страха все испортить. Я очень хочу разобраться в себе, в своем желании. Мне часто приходит в голову, что я не живу свою жизнь, а своей жизнью делаю то, что хотела, чтобы со мной сделали мои родители. Я хочу, чтобы Вы мне помогли разобраться во мне. Сколько времени прошло, а я живу  с ощущением ребенка, которому так и не удалось заслужить любовь родителей. Ведь такой, какой я была, я не была нужна. А на фоне моей сестры меня вообще не стало. Пришло время уделить моему внутреннему ребенку столько внимания, сколько ему нужно было с тех пор, как родилась моя сестра. В противном случае я так и не пойму: желание моей семьи пополниться  - это их желание, или мое, для завершения и понимания тех действий, которые были в моей родительской семье.

В который раз убеждаюсь, что все не просто так. Что каждый гештальт требует своего завершения. И если сами мы не готовы или не хотим с ним разбираться,  то ситуация будет складываться так, чтобы наш взор был обращен в наше самое больное место. Но не для того, чтобы забыть, а чтобы раз и на всегда обезболить его.